Нелепо говорить о большей или меньшей производительности двух различных отраслей производства на основании простого сравнения стоимости их товаров. Если фунт хлопка стоил в 1800 году 2 шилл., а фунт пряжи — 4 шилл. и если стоимость хлопка в 1830 году равна 2 шилл. или, скажем, 18 пенсам, а стоимость пряжи равна 3 пшлл. или же 1 шилл. 8 пенсам, то можно было бы сравнивать то отношение, в каком производительность возросла в этих двух отраслях. Но это возможно только потому, что уровень 1800 года принимается за исходный пункт. На основании же того, что фунт хлопка стоит 2 шилл., а фунт пряжи — 3 шилл., т. е. на основании того, что труд, производящий хлопок, в два раза больше [вновь присоединенного] труда прядильщика, было бы нелепо делать вывод, будто один вид труда вдвое производительнее, чем другой, — подобно тому как нелепым было бы следующее утверждение: так как изготовление холста обходится дешевле, чем картина, написанная на этом холсте художником, то труд художника менее производителен, чем труд по изготовлению холста.

Верно здесь лишь следующее (если при этом понятие «производительный труд» брать также и в его капиталистическом смысле, т. е. в смысле труда, производящего прибавочную стоимость, и учитывать вместе с тем относительные массы продукта):

Если в среднем, для того чтобы дать в хлопчатобумажной промышленности занятие 100 рабочим, которые обходятся в 100 ф. ст., нужно, в соответствии с условиями производства, затратить 500 ф. ст. на сырье, машины и т. д. {при данной стоимости последних} и если, с другой стороны, для того чтобы дать в производстве пшеницы занятие 100 рабочим, которые тоже обходятся в 100 ф. ст., нужно затратить 150 ф. ст. на сырье и машины, — то в первом случае переменный капитал составлял бы 1/6 совокупного капитала, равного 600 ф, ст., и 1/5 постоянного капитала; во втором случае переменный капитал составлял бы 2/5 совокупного капитала, равного 250 ф. ст., и 2/3 постоянного капитала. Таким образом, каждые 100 ф. ст., вложенные в хлопчатобумажную промышленность, могут заключать в себе только 162/3 ф. ст. переменного капитала и обязательно заключают в себе 831/3 ф. ст. постоянного капитала; во втором же случае — 40 ф. ст. переменного капитала и 60 ф. ст. постоянного. В первом случае переменный капитал составляет 1/6 совокупного капитала, т. е. 162/3 %, во втором — 40 %. В каком жалком состоянии находятся нынешние работы по истории цен, это ясно. Да они и не могут не быть жалкими, пока теория не покажет им, что именно надо исследовать. При данной норме прибавочной стоимости, равной, например, 20 %, прибавочная стоимость составляла бы в первом случае 31/3 ф. ст. (стало быть, прибыль равнялась бы 31/3 %); во втором же случае — 8 ф. ст. (стало быть, прибыль равнялась бы 8 %). Труд в хлопчатобумажной промышленности был бы не так производителен, как в производстве зерна, но именно потому, что он был бы более производителен (т. е. этот труд был бы не так производителен в смысле производства прибавочной стоимости, потому что он был бы более производителен в смысле производства продукта). Ясно — заметим мимоходом — что, например, в хлопчатобумажной промышленности соотношение 1:1/6 [между совокупным капиталом и переменным капиталом] возможно только в том случае, если постоянный капитал (это зависит от машин и т. д.) затрачен, скажем, в размере 10000 ф. ст., а заработная плата — в размере 2000 ф. ст., так что совокупный капитал составляет 12000. Если бы затрачено было только 6000, причем заработная плата составляла бы 1000, то машины были бы менее производительны и т. д. На 100 ф. ст. совсем нельзя было бы вести дело. С другой стороны, возможно, что при затрате в 23000 ф. ст. происходит такое увеличение эффективности машин, достигается такая экономия в других отношениях и т. д., что, быть может, не все 191662/3 ф. ст. придутся целиком на постоянный капитал, а большее количество сырья и та же самая масса труда потребуют меньше машин и т. д. (по стоимости), причем на них будет сбережено 1000 ф. ст. Тогда, следовательно, снова возрастает отношение переменного капитала к постоянному, но только потому, что капитал увеличился абсолютно. Это один из факторов, препятствующих падению нормы прибыли. Два капитала по 12000 ф. ст. произведут то же самое количество товара, какое производит один капитал в 23000 ф. ст., но при этом, во-первых, товары были бы дороже, так как на них было затрачено на 1000 ф. ст. больше, а во-вторых, норма прибыли была бы меньше, так как в капитале в 23000 ф. ст. переменный капитал составляет большую долю, чем 1/6 совокупного капитала, и, следовательно, большую, чем та, какую он составляет в сумме двух капиталов по 12000 ф. ст. каждый. [494]

[494] (С одной стороны, с прогрессом промышленности машины становятся эффективнее и дешевле, и, стало быть, эта часть постоянного капитала земледелия уменьшается — в том случае, если машины применяются здесь лишь в таком же количестве, как и прежде; однако количество машин растет быстрее, чем их удешевление, ибо этот элемент еще слабо развит в земледелии. С другой стороны, с увеличением производительности земледелия падает цена сырья — примером может служить хлопок, — так что сырье как составная часть процесса образования стоимости увеличивается не в такой же пропорции, в какой оно увеличивается как составная часть процесса труда.) [32]

* * *

[494] Уже Петти говорил, что лендлорды в его время боялись улучшений в земледелии, так как в результате этих улучшений падают цены земледельческих продуктов и земельная рента (по ее высоте); что по той же причине они боялись и увеличения площади земель и обработки ранее не использованной земли, что равносильно увеличению площади земли. (В Голландии такое увеличение земельной площади следует понимать в еще более прямом смысле слова.) Петти говорит:

«Лендлорды ворчат и жалуются на осушение болот, расчистку лесов, огораживание общинных земель для превращения их в пашню, на разведение эспарцета и клевера — как на то, что ведет к понижению цены съестных припасов» («Political Arithmetick, London, 1699, стр. 230) [Русский перевод: Петти, Вильям. Экономические и статистические работы. Москва, 1940, стр. 186]. «Рента со всей Англии, с Уэльса и равнинной части Шотландии составляет примерно 9 млн. ф. ст. в год» (там же, стр. 231) [Русский перевод, стр. 1871.

Петти борется против этих взглядов лендлордов, а Давенант развивает [495] дальше ту мысль, что высота ренты может уменьшаться, тогда как масса ренты, или общая сумма ренты, может при этом увеличиваться. Давенант говорит:

«Ренты могут падать в некоторых местностях и в некоторых графствах, и все же в целом земля нации» (он имеет в виду стоимость земли) «может все время улучшаться; например, если расчищаются парки и леса и огораживаются общинные земли, если осушаются болота и многие земельные участки улучшаются посредством обработки и удобрения, то это, конечно, должно уменьшать стоимость той земли, которая уже раньше была в полной мере улучшена и не поддается уже дальнейшему улучшению; но хотя в результате этого рентный доход отдельных частных лиц понижается, тем не менее одновременно с этим повышается благодаря таким улучшениям общая рента королевства» (D'Avenant. Discourses on the Publick Revenues etc., Part II. London, 1698, стр. 26–27). «В промежуток времени между 1666 и 1688 годами частные ренты упали, но повышение общей суммы ренты в королевстве было в течение этого времени сравнительно большим, чем в предыдущие годы, потому что в этот промежуток времени улучшения почвы были более значительными и имели более всеобщий характер, чем когда-либо прежде» (там же, стр. 28).

Здесь мы видим также и то, что англичанин под высотой ренты понимает всегда отношение ренты к капиталу, а отнюдь не отношение ренты к совокупной земельной площади королевства (или вообще к акру, как это имеет место у г-на Родбертуса).

Андерсон был практиком-арендатором. Его первое сочинение, в котором мимоходом рассматривается природа ренты, появилось в 1777 г. [33] , в ту пору, когда сэр Джемс Стюарт для значительной части публики был еще самым авторитетным экономистом, но всеобщее внимание было вместе с тем направлено на «Wealth of Nations», вышедшее за год до этого [34] . Напротив, сочинение шотландского арендатора, написанное по поводу одного непосредственно практического вопроса, дебатировавшегося в то время, — сочинение, в котором автор говорил о ренте не ex professo {24} , а выяснял ее природу только между прочим, — не могло возбудить внимания. Андерсон рассматривает в этом сочинении ренту лишь в связи с другими вопросами, а не ex professo. Так же мимоходом касается он этой своей теории в одном или двух из своих очерков, изданных им самим в виде трехтомного собрания очерков под заглавием «Essays relating to Agriculture and Rural Affairs», 3 vols., Edinburgh, 1775–1796. To же относится и к издававшимся в 1799–1802 гг. «Recreations in Agriculture, Natural-History, Arts» etc., London. (Посмотреть в Британском музее [35] .) Всё это — сочинения, которые непосредственно были предназначены для арендаторов и специалистов по сельскому хозяйству. Если бы Андерсон имел представление о важности сделанного им открытия и преподнес его публике отдельно, как «Inquiry into the Nature of Rent» {25} , или если бы он хотя бы в минимальной степени обладал талантом промышлять собственными идеями столь же успешно, как его земляк Мак-Куллох промышлял чужими, — то дело обстояло бы иначе.