Вообще же приведенная выше таблица (стр. 507–508) показывает нам следующее:

Если рассматривать десятилетние периоды, то оказывается, что период 1641–1649 гг. стоит выше, чем какой-либо другой десятилетний период до 1860 г., за исключением десятилетних периодов 1800–1809 и 1810–1819 годов.

Если рассматривать пятидесятилетние периоды, то оказывается, что период 1650–1699 гг. стоит выше, чем период 1700–1749 гг., а период 1750–1799 гг. стоит выше периода 1700–1749 гг. и ниже периода 1800–1849 гг. (или 1800–1859 гг.).

Падение цен происходит регулярно в период 1810–1859 гг., тогда как в период 1750–1799 гг., хотя средняя цена этого пятидесятилетия ниже, имеет место движение по восходящей линии; оно является столь же регулярно повышающимся, как движение за 1810–1859 гг. — понижающимся.

Действительно, по сравнению с периодом 1641–1649 гг. происходит в общем непрекращающееся понижение средних за десятилетие цен, пока это понижение в два последних десятилетия первой половины XVIII века не достигает своего предельного пункта (самого низкого пункта).

С середины XVIII века происходит повышение, начинающееся с такой цены (36 шилл. 45/10 пенса в 1750–1759 гг.), которая ниже средней цены за вторую половину XVII века и приблизительно соответствует, с некоторым превышением, средней цене периода 1700–1749 гг. — 35 шилл. 929/50 пенса (цене первой половины XVIII века). Это движение по восходящей линии продолжается неуклонно и в течение двух десятилетних периодов 1800–1809 и 1810–1819 годов. В последний из этих периодов оно достигает своего наивысшего пункта. С этого времени снова происходит регулярное движение по нисходящей линии. Если мы возьмем среднюю за период повышения 1750–1819 гг., то его средняя цена (несколько больше 57 шилл. за квартер) [приблизительно] равна исходному пункту периода понижения, который начинается с 1820 г. (а именно, несколько больше 58 шилл. для десятилетнего периода 1820–1829 гг.), — совершенно так же, как исходный пункт для второй половины XVIII века [приблизительно] равен средней цене его первой половины.

Какое сильное влияние на среднюю цифру могут оказывать отдельные обстоятельства — неурожаи, обесценение денег и т. д., — показывает любой арифметический пример. Так, например, 30 + 20 + 5 + 5 + 5 = 65, среднее = 13, хотя здесь все три последних числа — всего лишь пятерки. Напротив, 12 + 11 + 10 + 9 + 8 [= 50], среднее = 10, хотя, если в первом ряду вычеркнуть составляющие исключение числа 30 и 20, среднее любых трех годов во втором ряду было бы выше.

Если вычесть дифференциальные издержки на оплату капитала, последовательно применявшегося для расчистки под пашню новых земель и входящего в течение известного периода, как особая статья, в издержки производства, то цены 1820–1859 гг., быть может, окажутся ниже, чем все прежние. И это отчасти, надо думать, как-то носилось перед глазами тех болванов, которые объясняют ренту процентом на вложенный в землю основной капитал.

Андерсон говорит в «A Calm Investigation of the Circumstances that have led to the Present Scarcity of Grain in Britain» (London, 1801):

«C 1700 no 1750 г. мы имеем постоянное понижение цен за квартер пшеницы с 2 ф. ст. 18 шилл. 1 пенса до 1 ф. ст. 12 шилл. 6 пенсов; с 1750 по 1800 г. — постоянное повышение цен с 1 ф. ст. 12 шилл. 6 пенсов до 5 ф. ст. 10 шилл. за квартер» (стр. 11).

Следовательно, Андерсон, в отличие от Уэста, Мальтуса, Рикардо, имел перед своими глазами не одностороннее явление повышающейся шкалы цен на хлеб (за 1750–1813 гг.), а, напротив, двоякое явление: целое столетие, первая половина которого демонстрирует постоянно понижающуюся, а вторая — постоянно повышающуюся шкалу хлебных цен. При этом Андерсон в категорической форме замечает:

«Население одинаково возрастало как в первой, так и во второй половине XVIII столетия» (там же, стр. 12).

Андерсон — решительный враг теории народонаселения [52] , и он со всей определенностью подчеркивает возрастающую и всегдашнюю способность земли к улучшению:

«Землю можно все более улучшать при помощи химических воздействий и обработки») (там же, стр. 38) [53] .

[513] «При рациональной системе хозяйства производительность почвы может повышаться из года в год в течение неограниченного периода времени, пока, наконец, она не достигнет такой высоты, о которой мы сейчас едва можем составить себе представление» (стр. 35–36).

«С уверенностью можно сказать, что нынешнее народонаселение так незначительно по сравнению с тем, какое мог бы прокормить этот остров, что очень еще далеко до того, чтобы оно могло вызвать хотя бы сколько-нибудь серьезные опасения» (стр. 37).

«Везде, где увеличивается народонаселение, вместе с ним непременно увеличивается и производство страны, если только люди не позволяют каким-нибудь моральным влияниям расстраивать экономику природы» (стр. 41).

«Теория народонаселения» представляет собой «опаснейший предрассудок» (стр. 54). Андерсон стремится доказать при помощи исторических примеров, что «производительность земледелия» повышается с возрастанием народонаселения и понижается с его уменьшением (стр. 55, 56, 60, 61 и следующие).