«В каждой стране большая часть земли стала частной собственностью узко задолго до того, как она была возделана, — во всяком случае, задолго до того, как в промышленности сложилась ставка прибыли на капитал» (стр. 179) [Русский перевод, стр. 3551.

Для того чтобы понять в этом вопросе концепцию Рикардо, Родбертусу надо было бы быть англичанином, а не померанским помещиком, и знать историю огораживания общинных земель я пустошей. Г-н Родбертус приводит пример Америки. Государство продает здесь землю

«отдельными участками поселенцам, правда, по незначительной пенс, которая, однако, должна во всяком случае уже представлять земельную ренту» (стр. 179–180) [Русский перевод, стр. 356].

Отнюдь нет. Эта цена так же не образует земельную ренту, как, скажем, всеобщий промысловый налог не мог бы образовать промысловую ренту или вообще какой-либо налог — какую бы то ни было «ренту».

«Приведенная в пункте b причина повышения ренты» {вследствие роста населения, или увеличения применяемого количества труда} «составляет, утверждаю я, преимущество земельной ренты перед прибылью на капитал. Эта причина никогда не может повысить прибыль на капитал. Правда, вследствие увеличения стоимости всего национального продукта при одинаковой производительности, но при возросшей [по численности] производительной силе (при возросшем населении) нация получает больше– прибыли на капитал, но эта увеличившаяся прибыль на капитал всегда приходится на увеличившийся в такой же пропорции капитал; следовательно, ставка прибыли остается на прежнем уровне» (стр. 184–185) [Русский перевод, стр. 359—3601.

Это неверно. Количество неоплаченного, прибавочного труда повышается, если, например, вместо 2 часов, прибавочное рабочее время составляет 3, 4, 5 часов. С увеличением массы этого неоплаченного, прибавочного труда масса авансированного капитала не возрастает [в той же пропорции], во-первых, потому, что этот новый избыток прибавочного труда не оплачивается, т. о. не вызывает никаких затрат капитала; во-вторых, потому, что затраты на основной капитал возрастают не в той пропорции, в какой здесь возрастает его использование. Не увеличивается количество веретен и т. д. Конечно, веретена быстрее изнашиваются, однако не пропорционально тому, как увеличивается их использование. Следовательно, при одинаковой производительности прибыль здесь возрастает, так как возросла не только прибавочная стоимость, но и норма прибавочной стоимости. В земледелии это невозможно из-за природных условий. С другой стороны, производительность быстро изменяется с увеличением вложенного капитала. Хотя затрачиваемый капитал абсолютно и велик, но вследствие экономии в условиях производства он не является относительно столь большим, — не говоря уже о разделении труда и о машинах. Таким образом, норма прибыли могла бы повыситься, даже если бы прибавочная стоимость (не только ее норма) осталась той же.

[520] Совершенно неверным и померански-помещичьим является следующее утверждение Родбертуса:

«Возможно, что в течение этих тридцати лет» (с 1800 до 1830 г.) «благодаря парцеллированию или даже распашке новых земель возникло много новых владений и увеличившаяся земельная рента стала, таким образом делиться между большим, числом владельцев, но в 1830 г. она распределялась не на. большее число моргенов, чем в 1800 г.; эти новые, вновь выделенные или же вновь введенные в обработку земельные участки всей своей площадью входили прежде в ранее существовавшие земельные участки, и, таким образом, меньшая земельная рента 1800 г. так же распределялась между ними и так же оказывала свое влияние на высоту английской земельной ренты вообще, как большая рента — в 1830 году» (стр. 186).

Милейший померанин! Зачем самоуверенно то и дело переносить в Англию Ваши прусские отношения? Англичанин совсем не считает, что если, как это было фактически (это надо проверить), с 1800 по 1830 г. было «огорожено» от 3 до 4 миллионов акров [57] , то рента распределялась на эти 4 миллиона акров также и до 1830 г., также и в 1800 году. Эти 4 миллиона акров были, напротив, необработанной или общинной землей, не приносившей никакой ренты и никому не принадлежавшей.

Если Родбертус, как и Кэри (но на другой манер), пытается доказать Рикардо, что «самая плодородная» почва большей частью, по физическим и иным причинам, обрабатывалась но в первую очередь, то это не имеет никакого отношения к Рикардо. «Самая плодородная» почва — это каждый раз почва «наиболее плодородная» при данных условиях производства.

Весьма значительная часть возражений, выдвигаемых Родбертусом против Рикардо, проистекает из того, что Родбертус наивным образом отождествляет «номеранские» и «английские» производственные отношения. Рикардо предполагает капиталистическое производство, при котором — там, где оно существует в развитом виде, как в Англии, — капиталистический арендатор отделяется от земельного собственника. Родбертус же берет такие отношения, которые сами по себе чужды капиталистическому способу производства и для которых этот последний является только надстройкой. Так, например, то, что г-н Родбертус говорит о положении хозяйственных центров в хозяйственных комплексах, вполне подходит для Померании, но не для Англии, где капиталистический способ производства, все больше и больше входивший в силу с последней трети XVI века, ассимилировал себе все имевшиеся условия и в различные периоды снес до основания, одну за другой, созданные историей предпосылки — деревни, постройки и людей, — чтобы обеспечить «наиболее производительное» приложение капитала. Неверно также и то, что Родбертус говорит о «приложении капитала»:

«Рикардо ограничивает земельную ренту той суммой, которая уплачивается землевладельцу за пользование первоначальными, природными и неразрушимыми силами почвы. Тем самым он вычитает из земельной ренты все то, что на введенных уже в обработку земельных участках должно было бы быть отнесено за счет капитала. Однако ясно, что из дохода, получаемого с участка земли, Рикардо не вправе относить на долю капитала больше того, что полностью составляет обычный в стране процент. Ибо в противном случае он должен был бы допустить в экономическом развитии страны две различные ставки прибыли — сельскохозяйственную, которая приносила бы большую прибыль, чем прибыль, господствующая в промышленности, и другую, имеющую место в промышленности, — допущение, которое, однако, опрокинуло бы всю его систему, основанную как раз на равенстве ставки прибыли» (стр. 215–216) [Русский перевод, стр. 371–372].

Это — опять-таки представление померанского помещика, который берет в ссуду капитал, чтобы сделать свою земельную собственность более доходной, а потому хочет, по теоретическим и практическим соображениям, платить заимодавцу лишь «обычный в стране процент». Однако в Англии дело обстоит иначе. Там капитал, идущий на улучшение почвы, затрачивается арендатором, капиталистическим фермером. От этого капитала, совершенно так же как и от капитала, вкладываемого им непосредственно в производство, арендатор требует не обычного в стране процента, а обычной в стране прибыли. Он не ссужает помещику капитал, который тот должен был бы оплачивать «обычным в стране» процентом. Он, может быть, сам берет в ссуду капитал или же применяет свой собственный добавочный капитал с тем, чтобы последний приносил ему по «обычной в стране» норме прибыль, получаемую промышленным капиталистом и превышающую, по меньшей мере вдвое, обычный в стране процент.