В неколебимость пустотыОни улягутся нескоро,У остановленной чертыЗаторможенные просторы.И перебегу полевых,Простых, некошеных виденийНе перегнать, не уловитьНеукротимости крушений.Когда разбег на всех парах,Вздуваясь времени одышкой,На недокошенных буграхЗастыл чудовищною вышкой.И окончанье всех тревогВ ночи, на поводу у ветра,На перекрестке всех дорогПоднял последним километром.
Сенсация
Обложка желтей лимона,Странствуют десять страниц,Где лихорадочно звонитСенсация в десять страниц.Зарницы синей и глубже,В боль барабанит рука,Галя моя, приголубь жеОтъявленного игрока.Он от преддверья Ниццы,Ниццу любовью залив,Схимником каждой страницыПереплывает залив.Он на мильон терзаний,Вызеленив сукно,Золотом восклицанийОкровянил казино.То ли ему погоня,То ли ему любовь —Он в чемодане агоний,Девью увозит кровь.
Синева
Синее синь, и ветер влетСтал бить уверенно и споро,И вот волна уже ведетС песком морские разговоры.Сейчас настойчиво и в рядЗапляшут пляжные игрушки,И гичка станет наугадКачать восторженной частушкой.И в синеве не угадатьТой неожиданной свирели,И, напрягаясь, проводаУже пронзительно запели…
Север
Скат роковых куртин,Белым поросший клевером,Сердце седых глубинБьется горячим севером.Песня. И кровь стучит,Песня залита кровью,Словно поэт в ночи,Шедший на бой с любовью.Точно набег — напевКриком, размахом ринется,Перекровавив зев,Болью на льду раскинется.И, раскачавши бег,Ветром развея бороду,Север исходит в снегСвистом истошным холода.Но невдомек во мгле,Меру пребыв урочную,Что на его иглеНебо повисло клочьями.
НОЧЬЮ (Париж: Объединение писателей и поэтов, 1937)
«Еще луна, синева и снег…»
Еще луна, синева и снегНа большом перекрестке пустынных дорог,Еще слова сказал человек,Слова, что раньше сказать не мог.Еще, как вчера, настигала беда,В стеклянное небо упирался дымок,Еще, как вчера, никто, никогдаОгромного неба вместить не мог.
«Еще понятны и легки…»
Еще понятны и легкиСлова, упавшие не в срок,Вдали мелькнувший огонек,Тепло мгновенное руки.Еще — надейся и умножьВнезапно вспыхнувшую дрожь.И на лучах от фонаряЕще ответная заряЗакату нежному верна,Но рядом пенясь исчерна,Над глуховатой темнотою,Но рядом, за морской чертою,За плеском плеск, за взлетом взлетВедут нездешней скуке счет.
Фонарики
Эти сумерки — черные с синимИ луна — неживая печать,За фонарным расцветом павлиньимМне живого лица не узнать.И приходится верить, что тайнаВ огоньках, фонарях — белизнойНа гранит и чугун не случайноРазливается светлой луной.Ей сегодня легко и нарядно(Ах, зачем обрывается нитьЭтим вечером смутным и чадным)В металлических лужах светить.Как в таком удержаться скольженьи?(Синева, холодок, полет)И каким запылал отраженьемЭлектрической радуги взлет?………………………………………Ах, фонарики, — черные с синимРотой, в струнку — мучительный строй…Здесь обряд ослепительных линийЗавершается мертвой луной.
«Часов отбиванье звучит, как отбой…»
Часов отбиванье звучит, как отбой(Метаться ль нам дальше — куда и откуда?)И взморьем, и синью, и нашей тоскойСейчас завладеют луна и причуда.Я знаю, я вижу — полуденный светЗа лунную тень отступает не сразу,Но новый заоблачный, призрачный бредВнезапно приближен на уровень глаза,Всплывая в легчайший и радостный пухВ высокой волне напряженного света,Пока возглашающий трижды петухЗарвавшийся взлет не притянет к ответу.
