– Любопытно.

– Вот и у нас бы сделать так: централизованно доставлять в цехи все виды металла и прочие материалы.

– Еще.

– Наши механические цехи сами собирают, дробят и транспортируют стружку. Тоже нерациональная трата сил и времени. Пусть сбором, транспортировкой и переработкой стружки занимается специальный комплексно-механизированный участок. У нас такого участка, к сожалению, нет.

– Вы меня раздражаете своей дотошностью, — признался Лядов. — И все-таки продолжайте.

– Нужно централизовать перевозки, объединить складской и железнодорожный цехи.

– Еще.

– Смазку оборудования пора проводить централизованно.

– Наподобие мытья ваших дрезденских тарелок?

– Вот именно.

– А инструментальный цех? — Лядов стряхнул усталость. Его теперь уже занимало: что еще может предложить Алтунин? — У вас были какие-то нелады с Силантьевым?

– Разногласия частного порядка, так сказать, на сугубо психологической основе: вначале мне показалось, будто он неуправляемый, а он все же управляемый.

– Вот как! — Лядов рассмеялся. — А я управляемый?

– Пока к окончательному выводу не пришел. Надеюсь постигнуть это после нашего сегодняшнего разговора.

– Ну и что инструментальный цех?

– Не вам мне говорить, что от работы инструментального цеха зависит многое. Очень многое! Внедрение передовой технологии, например, а значит, и качество наших изделий, снижение себестоимости, в конечном итоге - рентабельность завода.

– Допустим.

– Известно также и главное назначение инструментального цеха: обслуживать свой завод, основные наши цехи. Он существует, во всяком случае, должен существовать для нас - основных цехов, обслуживать нас в первую очередь. А товарищ Силантьев решил по-своему: главное - рентабельность инструментального цеха. Но какой ценой? Ценой превращения своего цеха в отдельный завод, занятый производством инструмента на продажу. Здесь-то он и процветает, а штампы в кузнечный цех поставляет скверные, сплошной брак. Я, разумеется, не против того, чтобы делались инструменты на продажу. Только следовало бы подсчитать, во что обходится у нас производство этих инструментов. Пожалуй, в несколько раз дороже, чем на специальном заводе. Тогда зачем такая нелепая коммерция? А пока Константин Петрович занимается коммерцией, мы за него штампы доводим; в других цехах сами затачивают режущий инструмент. Без коренной перестройки работы инструментального цеха не возможно внедрение новой технологии, о которой я пекусь. Наш цеховой скульптор-любитель Рожков показал мне сатирическую скульптурную группу из пластилина: два человека стоят вплотную и держат друг друга за горло. Спрашиваю: что это? А это, говорит, я изобразил момент перехода на вашу новую технологию: вы и товарищ Силантьев.

Лядов откровенно расхохотался.

– Пусть группу покажет мне. Тут что-то есть. Вы, надеюсь, все высказали по переустройству вспомогательного производства?

Алтунин не уловил его иронии.

– Я не сказал вам и малой доли того, что нужно сказать! — воскликнул он. — Вспомогательное производство сидит у меня в печенках. Имей я антигравитационную ногу, расшвырял бы все и построил заново!

Главный инженер смешно выпятил губы, причмокнув, спросил:

– Что за штука такая - антигравитационная нога?

– Так... фантастика. Где-то я вычитал: у человека была антигравитационная нога, и когда он приходил в ярость, начинал раздавать такие пинки, что все отлетали на десятки километров.

– М-да. Я бы приказал отобрать у вас такую ногу. Очень уж вы ретивы. Стараясь для пользы дела, тоже ведь можно наколбасить. Ну как бы вы заново построили наше вспомогательное производство?

– Прежде всего создал бы корпус вспомогательных цехов.

– Корпус?

– Да. В него можно было бы включить цехи режущего и мерительного инструмента, штампов, оснастки, запасных частей, специального оборудования, нестандартного оборудования, капитального ремонта и общезаводских энергетических установок. И чтоб там была своя заготовительная база: она должна заниматься подготовкой материалов и термической их обработкой.

Лядов схватился за голову.

– Достаточно! Теперь понимаю, почему от вас сбежал Пудалов. Он привык прыгать через барьеры, по другую сторону которых мягкие подушечки. А вы его сразу на шпиль Останкинской башни: прыгай! Жалко старика. Ну да ладно. Кого предлагаете вместо Игоря Евсеевича?

– Авдонину.

– Кто такая?

– Плановик участка. Дельная. Мыслит по-современному и интересно.

– Быть по сему! Поговорите с ней! И еще один вопрос: вы совершенно правы, когда утверждаете, что у нас на заводе низка организация труда на вспомогательных работах и невысока степень их механизации. Ну, а если бы предоставить вам возможность навести порядок в этом хозяйстве?

– Какую возможность? — насторожился Алтунин.

– Ну, назначим вас моим заместителем по вспомогательному производству.

Шутит или всерьез? Не поймешь... Лицо непроницаемо.

– А зачем, Геннадий Александрович?

– Как зачем? Для пользы дела.

– Пользы я в своем цехе больше принесу.

– Голчин тоже приносил немалую пользу в цехе, а вы его посоветовали в производственный отдел перевести. Самарин не отдал бы лучшего начальника участка. Самому нужен.

Значит, не шутит.

– Я не знаю... — промямлил Алтунин. — Я просто не знаю... Да и не справлюсь. Ну, свой цех - куда ни шло, там каждый болт моими руками ощупан. А тут, как я понимаю, придется отвечать и за инструмент, и за пар, за горячую воду и сжатый воздух, за изготовление нестандартного оборудования, средств автоматизации и механизации.

– Совершенно верно! — согласился Лядов. — А чем вам не нравится энергетика или та же механизация?

– Не мой профиль.

– Это у вас от цеховой узости. Мне нравится ваша энергия. Ну, а не справитесь, вернем в цех. Давайте договоримся так: сейчас в моде взаимозаменяемость кадров - будем считать, что вы в течение какого-то времени поработаете дублером Блохина. Месяца два-три. Как?