Я бросил на нее взгляд искоса. Соня сидела и не переставая жевала. К уголкам ее рта приклеились оранжевые жемчужинки красной икры, ее компактные грудки колыхались. О, дивная долина, пахнущая водой и фиалками, к которой я тысячи раз, всхлипывая, припадал. Меня так просто не проведешь, я знаю, о чем говорю. Мы, мужчины, низшие существа, но что тогда так привлекает нас в женщинах? Благородное, возвышенное, божественное?

Сходство с Эвой было разительным; даже родинка, которую она в день нашей свадьбы старательно, но тщетно пыталась замазать (потом уже никогда больше этого не делала) была в нужном месте, слева от носа. Но эти глаза, я почти не решался в них смотреть. На какое-то время я бездумно уставился в зеркало, но, услышав хрумкающий звук, с которым Соня вонзила зубы в огурец, вздрогнул. Я снова посмотрел в ее сторону и сейчас же был сражен наповал. Смущенно и чертовски завлекательно она смотрела на меня. Пьяным затуманенным взором. Глазами моего отца. Но это был не тот взгляд, с которым он вернулся из тюрьмы, а тот, что появился у него в самом конце жизни, незадолго до того, как его, стонущего и зовущего по-немецки маму, на носилках вынесли из нашего дома. Когда его агрессия давным-давно перешла в смиренное отчаяние.

И еще я ощутил желание; мучительная жажда овладеть ею не сходя с места забилась в моих грешных чреслах, как попавшая в сеть рыбина. Сколько ей может быть лет? Восемнадцать? Двадцать один? У нее относительно молодой отец. Выходит, ее мать умерла? Возможно, этот самый Игорь ее удочерил… Соня, наверное, сиротка… О милая, иди сюда! Какие ноги… И они еще считают меня сумасшедшим? Пусть все психиатры мира катятся к чертовой бабушке! Нечего мне сказки рассказывать. Я, черт побери, знаю, о чем говорю.

— Ну, а теперь давайте обсудим наш биззнисс, — вдруг провозгласил Игорь, звонко ставя на стол рюмку с водкой.

— Wie meinen Sie? [23] — удивился я.

— Игорек, мне жарко, — томно простонала Соня, махнув ресницами в сторону мучнисто-белой физиономии отца. — Можно я сниму кофту?

— Разумеется, моя радость.

— Прекрасная организация, эти «Петербургские сновидения», — быстро проговорил я, почувствовав, что срочно надо вставить хоть какую-нибудь фразу. И поспешно добавил:

— Дорогой Игорь, если все у нас, я хочу сказать, у нас с вашей дочерью, сложится хорошо, вы готовы разрешить ей…

Но от картины, что в эту минуту предстала моим глазам, у меня перехватило дыхание; такого я в жизни не видел. Соня расстегнула на себе блузку, небрежно закинула ее в дальний угол, после чего пригубила из рюмки водки. Под блузкой — слепой бы не заметил — у нее ничего не было.

— Дочь, говорите? — с улыбкой повторил Игорь, оглядывая девушку, как гордый купец свой товар.

Выяснилось, что Соня его жена. Да-да, его собственная милая женушка. Они вместе уже почти два года. До чего же быстро бежит времечко! Она хотела пораньше выйти замуж. Поскорее покинуть отчий дом. Своих ужасных родителей. Но это, впрочем, отдельная история.

Он наложил себе на тарелку новую горку мясного салата и, уплетая его за обе щеки, выдвинул предложение. Жан-Люк, ты можешь мне не верить, но этот русский спокойным дикторским голосом огласил следующее: в обмен на право узуфрукта в отношении его выдающейся жены — клянусь, он так и выразился, «узуфрукт» — я должен был предоставить Игорю:

а) единовременно десять тысяч американских долларов в неповрежденных стодолларовых купюрах выпуска после 1993 года;

б) Шенгенскую визу для него и для Сони;

в) скромную сумму содержания — тут он задумчиво, сложив губы трубочкой, возвел глаза к потолку, — равную шестистам, нет, лучше семистам долларам в месяц;

и наконец: раз в две недели — длинный уик-энд, начиная с вечера в пятницу, для них обоих в чистом туристическом отеле.

— В отеле? — озадаченно переспросил я. — Но где именно?

— У вас в Голландии, разумеется! — сердясь на мою непонятливость, пояснил Игорь, поднося руку к своей бычьей шее.

Ему, по всей видимости, не понравилось, что я не сразу оценил тонкую подоплеку его предложения.

— Нам хочется смыться отсюда, — задыхаясь, продолжал он. — Здесь лишь у крыс есть будущее.

Как бывший педагог, он имел это в виду как в философском, так и в биологическом смысле.

— Знаете ли вы, как долго нам пришлось откладывать на этот ужин?

Он бросил взгляд на Соню, которая, тупо уставившись в одну точку, прижимала к своему плоскому животу рюмку водки.

— Иначе зачем бы мы стали обращаться в «Петербургские сновидения»? Эти мошенники требуют лишь в качестве вступительного взноса двести долларов. Целое состояние!

Игорь выдержал паузу, но затем, вновь сложив губы в куриную гузку, возобновил свою возбужденную речь:

— Впрочем, герр Либман, возможно, вы захотите вперед попробовать Соню, мою удивительную супругу?

— Ч-ччто… По-ппробовать…?

— Но мы же современные люди, — вдруг заговорила Соня медоточивым голоском. — Оттого мы и хотим перебраться на свободный Запад. Игоря это ужасно возбуждает.