Вспыхнувшую на верхних палубах панику полностью задавить не удалось – несколько человек все-таки вырвались из цепких рук стюардов и охраны и стали вносить ужас и неразбериху по всему лайнеру. Несмотря на поздний час, очень многие пассажиры не находились в своих каютах, а вовсю развлекались. Они бы и не придали значения довольно резкому повороту судна – многие поначалу списали поехавшую под ногами палубу на действие алкоголя, но все испортили крики паникеров – растрепанных, с выпученными от страха глазами – о том, что «Атланту» захватили террористы и возле рубки слышна стрельба. Все усилия экипажа пошли прахом – несколько крикунов за пару минут разрушили почти восстановленный порядок. Коридоры и лестницы заполнились мечущимися в панике людьми.

Техники, наконец, сумели вскрыть дверь в тамбур перед рубкой. Но вторая дверь, ведущая непосредственно на ходовой мостик, тоже была заблокирована. И в толщине не уступала первой. Значит, еще столько же времени «Атланта» будет оставаться неуправляемой. В глазах старпома Нильсена метался ужас – до него дошло, что лайнер идет непонятно куда, по-прежнему выдавая крейсерский ход в 20 узлов. Чрезмерная автоматизация вылезла им боком – даже просто заглушить двигатели можно было только из рубки.

Миллер, наконец, смог открыть глаза. Он достаточно хорошо ориентировался на лайнере, чтобы понять – эти двое волокли его к спасательным шлюпкам, проталкиваясь среди мечущихся в панике пассажиров. «Что происходит? Меня что – похищают?»

Когда Саблин погнался за человеком в маске, Сабурова бросилась в бар, где последний раз видела Миллера-Милевского. Пары секунд ей хватило, чтобы понять, что тот уже покинул это уютное местечко. Гадать, какой маршрут выбрала теплая компания, было некогда, и Катя просто бросилась кратчайшим путем к апартаментам Миллера. По самой ближней к цели лестнице. Уже двигаясь по ступенькам вниз, она почувствовала неладное – перед нужным ей этажом свет не горел. И ниже него тоже. Сабурова пробежала еще несколько ступенек и вдруг услышала стон. Перегнувшись через перила, она увидела распростертое тело с загипсованной ногой и чуть дальше – опрокинутую коляску, колеса которой еще вращались. Катя прислушалась – в коридоре было тихо. Она вернулась на лестницу. Здесь тоже не было никаких посторонних звуков, кроме отдаленного гула голосов, громче которого звучал только стон фэбээровца… и какой-то странный шорох. Шорох явно доносился откуда-то сверху. Она бросилась обратно вверх по лестнице. Катя неожиданно для себя мысленно возблагодарила судьбу, пославшую ей роль феминистки, а не какой-нибудь гламурной дурочки – туфельки на высоком каблуке сейчас бы только помешали. Гул голосов стал сильнее – где-то этажом выше открылась дверь, кто-то впереди нее вышел «на воздух». И дверь эта явно выходила на шлюпочную палубу. Дверь с мягким хлопком закрылась, и на лестнице снова стало тихо. Катя «в три прыжка» преодолела два пролета и поняла, что не ошиблась – табличка на двери гласила, что это выход к шлюпкам. Сабурова выскочила на палубу и сразу оказалась среди людей, охваченных ужасом и в панике бросавшихся в разные стороны. Она завертела головой и через пару секунд увидела Миллера, которого тащили двое мужчин, лиц которых она не могла разглядеть. Катя бросилась за ними, но пробиться через толпу было нелегко. Впрочем, мужчинам, которые тащили Эндрю, тоже приходилось преодолевать сопротивление людской массы. Так что из виду их Катя не теряла и даже смогла сократить разделявшую их дистанцию на несколько метров. Похоже, Миллера тащили к последней шлюпке – кто-то явно собирался опередить российских спецназовцев, действуя по схожему плану. Но кто?

Ответить себе на этот вопрос Катя не успела – страшный удар сотряс весь корпус «Атланты». Катю швырнуло назад, она успела увидеть, как сбитые с ног незнакомцы выпустили Миллера из своих цепких рук, и его бесчувственное тело покатилось по палубе. В следующее мгновение ее саму, споткнувшуюся об упавшего толстяка в гавайской рубашке, отбросило к стене. Защититься от удара она не успела. Голова врезалась во что-то твердое, и Катя потеряла сознание…

Боцман неспешно шагал по коридору, сложив руки на затылке. В трех шагах сзади держался агент Смит с нацеленным в спину Саблину пистолетом. Виталий лихорадочно прикидывал, как избавиться от фэбээровца.

«Куда он меня ведет? Скорее всего, собирается сдать службе охраны. Капитан ведь наверняка в курсе, что у него на борту агенты ФБР. Он обязан всячески содействовать им. Так что держать меня под арестом в своей каюте фэбээровцу нужды нет. Смит, конечно, с удовольствием пристрелил бы меня. Но оружия при мне не было, доказательств ведения какой-то моей подрывной деятельности у него тоже нет. В общем, ничего и не найдут. А то, что нахожусь вне стен судового госпиталя всего через час после того, как меня чудесно спасли, это не преступление. Получение ответа из Риги займет какое-то время. Даже если и выяснится, что никакой я не житель Латвии, сутки-двое у меня есть как минимум. Проблема только в том, что в ожидании этого ответа я буду сидеть под замком. И предупредить Катю и ребят никак не получится. Что же делать?»

Придумывать ответ на этот вопрос ему не пришлось. Когда они подошли к месту, где коридор поворачивал вправо, сильнейший удар швырнул Саблина и Смита вперед. Виталий успел сгруппироваться, тем более что его руки были свободны, и для него соприкосновение со стеной не имело сколько-нибудь заметных последствий.

Агенту ФБР повезло гораздо меньше. У него в руке был пистолет, а внимание целиком было отдано Боцману. Кроме того, перед изгибом коридора он начал смещаться к боковой стене и даже пошел немного боком – чтобы успеть заглянуть за поворот… И отреагировать на резкую остановку судна должным образом он просто не смог. Его приложило о стену так, что на пол он просто сполз, словно бесформенный мешок. Пистолет отлетел прямо Боцману под ноги. Виталий поднял оружие, привычным движением проверил – так и есть, с предохранителя снят. Чудо, что не выстрелил при ударе. А обойма полная, отметил он про себя. Сунув пистолет себе за пояс, каплей пощупал пульс у незадачливого агента – есть, жить будет. Вроде ничего не сломано, но… приложился хорошо. Значит, очухается не скоро. Саблин обыскал американца – в карманах нашлись две запасные обоймы к пистолету. Не факт, что подлинные удостоверение и значок агента могут пригодиться. Но вот Смиту их отсутствие наверняка может помешать, решил Саблин, убирая их себе в карман. Он уложил Смита у стены так, чтобы тот не захлебнулся, если его вдруг стошнит. Глупая смерть фэбээровца в планы каплея не входила.

Понятное дело, что, когда агент очнулся, при нем не оказалось ни оружия, ни документов. Ни задержанного, чью личность он так и не успел выяснить.

Когда Эндрю Миллер опять пришел в себя, его снова куда-то тащили. Но на этот раз личность тащившего была ему известна – взгляд Миллера, брошенный через широкое и мощное плечо, фокусировался с трудом, но все же упирался в хорошо знакомый брючный ремень в ковбойском стиле.

– Гарри! – просипел Эндрю. – Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть…

Этим утром на палубах «Атланты» было по-прежнему многолюдно, но сами люди – и прежде всего их настроение – изменились. Все были хмурыми, растрепанными, с красными глазами – многие до утра не смогли заснуть, ожидая еще какой-нибудь пакости. Те же, кто поспать все-таки смог, тоже с утра выбрались наружу, чтобы не чувствовать себя в каютах, как в ловушке.

Однако все-таки все они чувствовали себя спокойнее, чем сразу после столкновения с рифом. Как-никак судно хоть и получило небольшой крен, но не тонуло, стояло на месте, кафешки и бары работали по-прежнему, среди пассажиров сновали сверхпредупредительные стюарды, дежурили психологи. Госпиталь вопреки ожиданиям врачей не был перегружен. Два десятка пассажиров с вывихами и переломами разной степени тяжести, человек пять с сотрясениями. Обладателей синяков и ушибов к утру обслужили всех и держать в палатах не стали – отправили по своим каютам отлеживаться.