К девушкам начали клеиться двое симпатичных парней, и их общество совершенно не напрягало. В последнее время Наташе не хватало мужского внимания. Флирт у всех на виду казался ей безобидной забавой. Хоть алкоголь и вскружил ей голову, но она не потеряла контроля над своими действиями, поэтому, когда новые знакомые предложили продолжить общение за пределами клуба, ей хватило ума отказаться. Статус не позволял совершать подобные ошибки. Сославшись на то, что ее давно ждут дома, она извинилась и ушла.

Свежий ночной воздух вернул ее к действительности. В душе боролись два чувства: гордость за то, что удержалась от соблазна, и легкая вина за флирт с чужим мужчиной.

«Флирт не измена. В любом случае, виноват Феликс. Потому что не пришел. Лучшая защита – нападение. Интересно, что ждет меня дома? Извинения за то, что не появился, или скандал по поводу «где ты была?»

Она была готова ко всем вариантам развития событий. К ее удивлению, мужа дома не оказалось. От разочарования и безысходности она разрыдалась прямо на пороге собственного дома. И эти слезы оросили первые ростки желания отомстить Феликсу. Вот тут-то она и призналась сама себе, что сильнее любви ее притягивала к мужу возможность приобретения нужных связей. Связи – это ее логика и мораль. В начале их супружества все друзья мужа были от Натальи без ума. Она умела сделать пребывание гостей в доме приятным, чем и завоевывала их сердца. Ее стали приглашать на вечеринки и благотворительные встречи. Она отказывалась туда ходить одна, потому что Феликс сильно ревновал ее, а это ни к чему хорошему не приведет. Однако вскоре даже после совместного с мужем посещения вечеринок он стал требовать объяснений. А выясняя отношения, всегда есть шанс наговорить друг другу лишнего и потерять покой в семье бесповоротно. Наташу все больше бесило, что он принимал решение, как ей жить, с кем общаться, куда ходить, что покупать, какую длину юбки и высоту каблука выбирать, куда поехать отдыхать. Ей стало казаться, что он мечтает об одном – сделать из нее рабыню, полностью зависящую от него.

Им обоим нравились дорогие машины, шикарные дома. Но он имел многоплановый бизнес в разных концах света, а она оставалась для него разряженным, окольцованным, внешне привлекательным экземпляром женской особи. Для Натальи всегда были важны люди, а Феликс отводил их на второй план. Они для него были всего лишь деталями механизма, имеющими определенный срок службы, которые в случае износа можно просто заменить. Наталье казалось, что в настоящий момент он так же относится и к ней.

Уже перевалило за полдень, а Феликс так и не позвонил. С помощью косметики и одежды обиженная жена придала своей внешности вызывающей решительности и укатила на встречу с подругой. Алена ждала ее в баре. Они обнялись и, прижавшись щечками, поприветствовали друг друга.

– Вау! – воскликнула Алена, – ты сегодня просто сногсшибательна!

– Спасибо, подруга. Это у меня снаружи респект, а внутри я как побитая собака. Давай выпьем. Хочу тебе о многом рассказать. Бокал «Махито» быстро настроил обоих на тяжелый разговор.

– Итак, на чем мы вчера остановились? На рождении детей?

– Точно, именно на нем! И что? – подгоняла подругу Алена.

– Естественно, Феликс, как всякий другой мужчина, хотел иметь детей. Вот только не знаю, по причине большой любви к ним или для самоутверждения. В себе материнских чувств я не замечала. К тому же, со временем появилась уверенность в том, что таким образом он мечтает посадить меня на короткий поводок возле домашней конуры. Мне кажется, обрекать себя на добровольное рабство готовы только искренне, беззаветно любящие и боготворящие своих мужей женщины. В наших отношениях подобной трепетности не стало.

Естественно, он обеспечивал мои основные потребности. В моем случае я имела связи и деньги. Деньги я тоже люблю. И, конечно же, ювелирные украшения. Я всегда мечтала, чтобы мужчины дарили мне золотые вещи. Таких украшений, как мне дарил Феликс, к сожалению, никто не подарит. Эксклюзивные вещи с огромным количеством прозрачных, золотых и черных бриллиантов. Жаль, что я все реже их одевала. Некуда было в них ходить. В «свете» я появлялась все реже и со временем стала все больше походить на обычную домохозяйку, только с ограниченным кругом домашних хлопот. Всю работу за меня делали другие. Возможно, все было бы иначе, если бы мы завели детей. Шли годы, а я не могла забеременеть. А когда это вдруг случилось, мной овладел ужас.

– С чего вдруг? – удивилась Алена и добавила мечтательно: – Как бы я хотела оказаться на твоем месте!

– И все-то у тебя просто! А мне даже представить было страшно, в кого я превращусь за те девять месяцев, пока оно будет во мне расти. А от мысли о том, что произойдет после родов, я впадала в депрессию. Вся последующая жизнь казалась мне сущим кошмаром, а растущее во мне существо я воспринимала не частью меня, а чужеродным телом, забирающим мою молодость, красоту. Мысленно я прощалась со своим будущим.

– А я над этим даже не задумывалась. Надо же! – изумилась Алена.

– По моему мнению, женщина должна рожать только тогда, когда безмерно любит своего мужчину, когда этой всепоглощающей любви так много, что ей хочется воспроизвести на свет уменьшенную копию любимого. Тогда эту копию можно любить бесконечно нежно. Подсознательно мне этого хотелось, но не сейчас и не с Феликсом. Никогда не любила его до такой степени, чтобы идти на подобные жертвы ради него. Сначала я должна была добиться чего-то в этой жизни сама, обрести моральную и материальную независимость. Родить ребенка сейчас значило навсегда поработить себя, превратиться в клушу, чьи интересы ограничиваются сосками, колясками, соплями, плачем, прививками. Посему я решила как можно скорее избавиться от всех кошмаров, связанных с беременностью.

– Ты сделала аборт? – Алена привстала от удивления и наклонилась к Наталье, словно собиралась услышать страшную тайну.

– От кухарки я узнала о других способах прерывания беременности. Бутылка вермута, горячая ванна – и организм сам принял решение.

– Ну ты даешь! – воскликнула Алена и брякнулась в кресло.

– Феликс ничего об этом не знает. Он замучил меня визитами к врачам. Медики заверяют, что мы оба здоровы, хотя отмечают, что у меня есть некая боязнь потерять формы, а как следствие, привлекательность. Врач-гомеопат определила мое состояние как психосоматическое. По сути, она права. А не страшно ли виртуозному пианисту потерять пальцы, зная, что только ими он может зарабатывать? Я наотрез отказалась толстеть, тупеть и деградировать в окружении детей, пусть даже в роскоши. Я чувствовала, что предназначена для более значимых и серьезных дел.