Гора тел перед ними росла, и это уже затрудняло подход нападающих, путаясь и спотыкаясь о мертвые тела и отрубленные конечности своих товарищей, они ослабили давление.

Вдруг на дороге, за спинами нападающих, послышался конский топот и лязг металла. Небольшая группа, конных воинов облаченных в латы, разметала толпу и превратила участок дороги в арену кровавого спектакля, именуемого средневековым боем. Когда на беснующуюся, плохо организованную, и уже запуганную, толпу нападавших навалились окованные железом всадники, она сдвинулась в бок и рассыпалась на сотню убегающих людей, каждый из которых был уже не ее частью, а отдельной личностью, спасающей собственную шкуру. Всадники были неумолимы и жестоки, пленных не брали, особенной ненавистью пользовались судьи, они явно были первой их мишенью. Спектакль был страшным по своей трагичности и неумолимости. Пощады никто не давал, да никто и не просил. Убегающие неслись вверх по склону, стараясь как можно быстрее добраться до густых кустов, являющихся первыми вестниками леса.

Всадники просто не могли успеть достать всех, поэтому спасшихся было немало. Преследовать таких деятелей в лесу, где будет потеряно преимущество в скорости и маневре, всадники явно не отважились.

Рантер, по знаку Ворона, стал моментально проводить обратное преобразование, и когда оно было завершено по жесту колдуна, чуть в стороне перед ними возник еще один тролькар, на этот раз только образ, который был чуть крупнее Рантера. Почти сразу один из всадников пронесся на него, выставив длинную пику. Но, пролетев сквозь противника и не встретив никакого сопротивления, гикнул и помчался дальше.

Вообще Федор даже не предполагал, что ему привычному к войне человеку, будет муторно от того, что он наблюдал сейчас. Привыкший, к виду трупов, часто обгорелых, разорванных огнем артиллерии, хотя к этому привыкнуть по большому счету нельзя. Ему становилось не по себе от вида того, что хладнокровно проделывали всадники, ударяя на полном скаку по не защищенным ни чем телам, длинными тупыми кавалерийскими палашами. Оружие не разрубало, оно разрывало тело. Кроме того, как заметил Федор, на всадниках были плетеные железные кольчуги с бронзовыми наплечниками. Все это говорило об одном, стали здесь не знали.

Битва закончилась в считанные минуты, Один из всадников подъехал к ним, соскочил с лошади и снял наплечник, под которым оказалось голое плечо, с баронской короной, путники тоже предъявили свои плечи.

– Барон Вольфганг Шон Терг, хозяин здешних мест, к вашим услугам - представился он - простите за столь нелюбезный прием. Но мне нужно было знать, не из этих ли вы, вот смотрите - и, подтянув к себе лежащее рядом окровавленное тело судьи, он разрезал балахон, обнажив плече трупа. На грязном, синем, плече был абсолютно чистый круг, без каких либо намеков на знак. Федор представился, назвав только имя, как ему объяснили, здесь это было принято, тем более после предъявления знака не было никакой необходимости объяснять кто ты, и чем занимаешься. Ту же операцию проделали и остальные мужчины. Требовать предъявления знаков Ярлата у женщин, считалось верхом неприличия. Такое могли потребовать только от рабыни.

– Не соблаговолят ли уважаемые путники, позволившие мне мужеством своим, наконец-то перерезать эту банду, наводящую ужас на всех проезжих, почтить присутствием своим мой замок и торжественный обед в их честь - сказал барон.

Федор вопросительно глянул на Ворона, тот свеем своим видом, дал понять, что деваться им некуда.

Замок оказался в полудне пешего пути от места бойни. Барон, извинившись и сославшись на необходимость подготовиться к их приезду, уехал вперед, дав им провожатого. Пока они добирались до него, Федор попытался проверить свои наблюдения, прицепившись с расспросами к Неугоде.

– Скажи, а почему ваше оружие не режет. А рвет, ну судя по тому, что я наблюдал, у них тупые мечи.

– Да батор тупые, какой смысл точить. Меч рубит своим весом, остро отточенный вязнет в теле, острая кромка просто сгибается, ударяясь о кости - начал пояснять тот.

– А что, таких мечей, которые, с маху разрубают и кость, у вас нет.

– Нет, только если колдовские, или каралужские как у тебя, но те слишком дороги, да у нас на все войско вольных их наберется не более двух десятков. Вот смотрю, наши ты сделал тонковатыми, да и на вес они не очень хороши, одно, что колдовские.

– Ну, радуйся, твой каралужский, и без всякого колдовства хорош, да и латы им мало помогут против твоего меча.

Неугода с сомнением посмотрел на Федора. Федор хмыкнул и попросил его дать ему меч. Тот, молча, подал оружие, болтающееся у него, без чехла, в простой ременной петле. Взяв меч за рукоятку, Федор приложил его широкой полосой клинка к затылку, перехватил за конец другой рукой. И резко нажав, свел руки так, что клинок согнулся вокруг его головы, образовав полукруг. Глаза Неугоды показали ему, что тот не одобряет такой порчи оружия.

Федор отпустил руку, захватывавшую конец клинка, и меч со звуком похожим одновременно на жужжание пружины и стон камертона принял прежнюю форму. Глаза Неугоды стали круглыми, а Федор, попробовав заточку, явно не точили, резко рубанул попавшуюся у дороги ветку, которая беззвучно упала на землю. О том, что сказали ему глаза Неугоды, можно было слагать песни.

– Я потом тебе расскажу, как с ним обращаться - сказал Федор - а пока запомни, это лучшее оружие, которое ты держал в руках за всю свою жизнь, и оно твое.