Уловив взгляд Финна, Том сказал:

— Наверное, она переводчик и пользуется языком жестов. Теперь определи, кто из них глухая, кто — покупательница, а кто — продавщица.

— Вот эта — покупательница, ну та, которая в пальто. И она глухая. На вид — прямо совсем глухая. Как пень.

Машина проползла тридцать ярдов и остановилась возле корейского магазинчика, открытого допоздна.

— Мама мне немножко рассказала, что произошло в «Стебельке». — Том обнял Финна за худенькие плечики и торопливо прижал к себе. — Спасибо, Финик.

— Пожалуйста.

— Я очень тебя люблю, малыш.

— И я тебя. — Но голосок его звучал еле слышно, мальчик с притворным интересом разглядывал корейского продавца, метавшего яростные взоры на пустой прилавок.

Том никак не мог найти нужных слов. Невыносимо было думать, что Финн защищал отца от наговоров детей из детского сада. Умный родитель, считал Том, сумел бы освободить ребенка от непосильной, взрослой ноши, однако в силу самого присутствия маленькой фигурки, упорно не отрывающей глаз от окна, он чувствовал себя по-детски беспомощным.

— Финик…

— Что?

— Ну, просто… Финик.

— Можешь дальше рассказать про мистера Гадкера?

Так они двинулись вперед, тащась в хвосте у фургона службы «MyLackey», отец и сын, изображающие, будто с головой поглощены приключениями Мойры и мистера Гадкера, уплывших на пароме в открытое море и прихвативших с собой кучу ребятишек. Том вдруг испытал внезапное, неприятное дежа-вю: вспомнил себя с отцом и послеобеденные субботние поездки в Аптон-парк, на матчи «Уэст-Хэм юнайтед».

Выехали на Белл-стрит и увидели причину пробки: вспышки яркого света озарили смешавшиеся в беспорядке обломки гигантского грузовика и красного автомобиля с откидным верхом. К месту происшествия подоспели полдюжины полицейских машин и две «скорые помощи». Один полицейский махнул Тому — проезжайте. Финн комментировал происходящее:

— Это несчастный случай, и люди пострадали… Мертвых вытаскивают…

— Не смотри туда, пожалуйста.

— А я крови не вижу. А ведь ее много должно быть. Папа, смотри! Мертвый разговаривает!

На остававшемся до дома отрезке пути и отец, и сын испытывали облегчение: отпала необходимость сосредоточиваться на мистере Гадкере, можно обсудить аварии. Финн слышал об авиакатастрофе.

— Так это грустно, — сказал мальчик. — Но если б я летел на том самолете, тебе не пришлось бы волноваться. Я плавать умею.

Чик почти закончил отделку крыльца деревянными планками. Завидев Финна, он спросил:

— Эй, парень, твой собака где?

— Он у мамы. А мы аварию видели. Ничего себе авария! Столько кровищи!

— Финн, что ты выдумываешь!

— А вот и не выдумываю, я сам все видел.

Чик явно не понял, о чем речь.

— Может, новый собака тебе сообразим, а? — Китаец похлопал по одной из сероватых, по виду якобы ионических колонн, поддерживающих козырек крыльца. Сказал, обращаясь к Тому: — Тут я находить решение.

— Да, конечно, — ответил Том. Напоминаний о прогнивших колоннах ему сейчас хотелось меньше всего.

Несколько часов назад Чик объявил, что в трех колоннах из пяти древесина никуда не годится, и напоследок огорошил: «Вы на них раскошеливаться скоро», издав смешок, звучавший в ушах у Тома всю дорогу до Клондайк-билдинг.

Вечером Финн одержал серию нелегких побед в видеоигре и уже в восемь лежал в кровати — утомленный, счастливый воин. Ребенок уснул, и Том тихонько выбрался из-под одеяла. Поднялся наверх, в кабинет. Пришло электронное письмо от Дэвида Скотт-Райса. Оно сразу, без всяких приветствий, начиналось так: «Ты и вправду собираешься возложить на меня финсовую ответственность за ваше идиотское легковерие?»

«Финсовую»? Том посмотрел на время отправления: 16.45 по местному времени, пьяный час — у Скотт-Райса. Намекнул бы ему кто-нибудь — пусть приучится оставлять плоды своих нетрезвых измышлений в папке «Черновики». Ибо сейчас наприходило видимо-невидимо обрывочных посланий: тут и воинственные заявления, и жалобы; Дэвид обращался к Тому то как к общественной организации, то как к вероломному другу. Грозился подать в суд, называл неисчислимые беды, на которые его обрекло Управление по налоговым сборам, слезно вспоминал «годы совместной борьбы с халтурой и литературной поденщиной», затем снова и снова угрожал судебным процессом. «Утром я непременно встречусь со своими адвокатами». Адвокатами, во множественном числе?

Хотя в одном месте Том был обозван предателем, он все же скорее сочувственно отнесся к излияниям Дэвида. Разумеется, Скотт-Райсу хоть малая толика, да причиталась, если не обещанное месячное проживание, то по крайней мере приличная «финсовая» компенсация.