Вчера вечером показывали: один старичок принес в студию глиняную пивную кружку с росписью, выпущенную приблизительно в 1890 году для рекламы пивоваренного завода в Милуоки. Еще его бабушка хранила в кружке бусы. Когда оценщик назвал стоимость кружки, старичок не выдержал. По щекам престарелого участника программы потекли слезы, и он залепетал дрожащим, плаксивым голосом: «Ох ты… Ох ты, Господи… Две тысячи долларов?» Том прямо чувствовал: миллионы зрителей по всей стране сопереживают живейшим образом.

Вот в этом и заключается настоящий секрет «Антикварных гастролей» — передача вновь придает значимость суммам, в принципе не кажущимся людям (и Тому тоже, конечно) маленькими, однако в общественном представлении катастрофически обесценившимся. Один только перерасход компании «НайдиДом» достигает, по словам Бет, 2,7 млн.в месяц, а активы составляют 4,1 млрд.Тогда неудивительно, что сам рейтинг «Гастролей» среди зрителей выражается такими цифрами, которые…

Где-то под ногами у Тома зазвонил телефон.

— Томас! Это я — Шива. Сию секунду вылетели из Лос-Анджелеса. Сейчас нахожусь на пути в округ Колумбия.

— Забавно, некоторые вот…

— Томас. Я читал Рейша. Кажется, становлюсь его поклонником. Он не лишен иронии и чувствительности.

— Кто, простите?

— Рейш, — ответил Рэй с обидой в голосе, — Дэйв Рейш. «Хрустальный дворец».

— А, понял. Да, правда? Мне вещица показалась довольно комичной, но…

— Томас, ты говоришь как пресытившийся бонвиван. Пресыщение дурно. Сегодня мы обретаемся в мире, где есть лишь пресыщение и, увы, чересчур мало страстного воодушевления.

— «…и в нерешительности лучшие из нас томятся. Худшие страстям губительным дают собою править» [68] , — ответил Том, подыгрывая Шиве.

— Откуда это?

— Уильям Батлер Йейтс [69] . «Второе пришествие».

— Я не согласен с тобой. В своем деле я уделяю время лишь людям, способным проявлять истинную страсть к чему-либо. Я выбрал в качестве единомышленника тебя, потому что верил — в тебе есть страсть. К литературе.

— Я думаю, вы не станете обвинять Йейтса…

— Сейчас не до Йейтса. У меня дела, дела, дела. К сути: Рейш примет наши условия?

— Ну, я уверен, он согласился бы, просто…

— Свяжись с ним. Ты знаешь, кто его агент, поверенный, или ты напишешь непосредственно издателю?

— У меня есть электронный адрес Дэвида.

— Да? — В голосе Рэя прозвучали удивление и восхищение. — Ради такого человека не грех раскошелиться, это точно. Думаешь, он согласится, если предложить ему сотенку? Целый стольник?

Противясь соблазну, Том ответил:

— Да, я считаю, Дэйв был бы не против.

— Ради писателя такого масштаба, Томас, следует быть готовым на любые жертвы.

— Я напишу ему сегодня. Шива, мы вчера были на ужине, и там разгорелся нешуточный спор о том, где же в действительности находится ваш дом на озере. Все участники разделились на две группировки — Левобережников и Правобережников, одни говорили, будто в Медине, а другие утверждали, что в Лески. Так где же на самом деле?

— Ох! — воскликнул Шива Рэй. — Воздушная яма. Ну и тряхнуло нас! — И связь оборвалась.

Том закончил кусочек о деньгах и написал Дэвиду Скотт-Райсу, предлагая некоторое их количество. Назвать точную сумму он затруднялся и все время изменял ее, но в конце концов остановился на 21 500 долларов — цифра понравилась приятной точностью, и кроме того, Том надеялся, она до некоторой степени убережет его от возможных требований повысить оплату. Ему хотелось, чтобы в будущем неизбежное увеличение скотт-райсова гонорара до 25 000 выглядело как шаг навстречу, который удалось выторговать у благотворителя с большим трудом. Еще Том считал: зря он тогда за ужином упомянул о предложении Дону Делилло, и в своем письме собирался намекнуть: мол, даже обещанная 21 500 буквально вытянута из влиятельных людей после их нешуточного сопротивления.

Письмо заканчивалось так: