По одному у постели президента собираются почти все министры. С коротким визитом прибывает вице-президент. Самнэр держит правую руку Линкольна и по-женски всхлипывает; в доме нет человека, у которого не было бы слез на глазах.

Над всем доминирует Стентон. Он как будто прожил все свои годы для того, чтобы в эту ночь показать все свои способности в полную силу. Он вызывает войска для удаления публики с улиц и с площадей, окружающих дом. Он приказывает пропускать в дом только правительственных чиновников и лиц, прибывающих с особыми поручениями. Он вызывает главного судью Колумбийского округа и предлагает ему приступить к расследованию дела.

Генералу Винсенту он приказывает стать комендантом дома, вызывает Гранта в Вашингтон, требует, чтобы Кенеди прислал из Нью-Йорка немедленно лучших своих детективов, предлагает верховному судье Чэйзу подготовиться к принятию присяги у вице-президента Джонсона, публикует бюллетени о состоянии Линкольна. По словам одного из друзей, Стентон в эту ночь действовал за президента, за военного министра, за главнокомандующего; он стал и утешителем и диктатором.

Когда наступил рассвет, стало ясно, что Линкольн угасает. На улицах города всю ночь стояли группы людей, полные тревоги, ловившие вести о президенте. Уэллес, вышедший утром подышать воздухом, везде видел горестные лица. Ему задавали один вопрос: «Есть ли надежда?»

15 апреля 1865 года в 7 часов 22 минуты 10 секунд перестало биться сердце Линкольна. Глубокая река унесла в непостижимые дали, в потусторонний мир, откуда нет возврата, ребенка Нэнси Хэнкс и Тома Линкольна, мальчика из медвежьего угла, чье имя еще при жизни стало легендой, тесно переплетенной с неустанной борьбой человечества за свободу во всем мире.

Д-р Лил провел мягкую свою ладонь по напряженному лицу Линкольна и разгладил мускулы; затем он вынул две медные монеты, положил их на веки умершего и накрыл его лицо простыней…

4. Потрясение… Кто убийца?.. Пораженный горем народ

Мерный, монотонный звон колоколов раздался в Вашингтоне. За ним последовали Нью-Йорк, Бостон, Чикаго, Спрингфилд, Пеория, столицы штатов и перекрестки деревенских дорог. В течение дня безостановочно били в колокола; флаги были приспущены; черный креп вывесили в знак скорби.

Где-то в прериях Иллинойса, в графстве Колс, пришли на ферму и сообщили старой женщине горестную весть. Она сказала в ответ:

— Когда он уезжал, я знала, что живым он не вернется.

Это сказала Сара-Буш Линкольн, принявшая бремя скорби в тот день.

Эдвин Бут, актер, лучший в мире исполнитель шекспировских ролей, утром 15 апреля еще лежал в постели, когда вошел слуга и сообщил ему, что Джон Бут, его брат, стрелял в президента и убил его. Эдвин Бут говорил потом: «Как будто меня ударили молотом по голове».

Кто же был Джон Бут? Посредственный, малоизвестный актер покрыл теперь свое имя позором бесславия. Даже его друзья на Юге почти все отреклись от него, как от бешеного, совершившего предательство, преступление. Это был дьявольски коварный безумец, бретер-фехтовальщик, стрелок без промаха. лошадник. Теперь повсюду висели объявления с его портретом и именем: военное министерство обещало 50 тысяч долларов тому, кто доставит его живым или мертвым.

Джон Бут был одним из десяти детей в семье Джюниуса Брута Бута, владельца большой фермы в 25 милях от Балтимора. Джюниус Брут Бут, по-видимому, всегда был во власти эмоций, и часто сдерживающие центры не в состоянии были удержать его. Воспитали его в догмах епископальной церкви; вместе с тем он поставил себе за правило соблюдать некоторые священные дни согласно корану; католические попы считали его своим, так как он хорошо знал их обряды; в синагогах его принимали за еврея, когда он там читал молитвы на древнееврейском языке; масоны похоронили его в баптистском склепе. Принято было считать его видной фигурой в культурной жизни Америки и лучшим актером в шекспировских пьесах.

Он часто пил запоем и временами становился невменяем. У его сына Джона было где разгуляться 200 акров лесных угодий. Говорили, что «его испортили женщины», что он делал и брал все, что ему хотелось, и обожал тайны. Непомерно росло в нем тщеславие; он был полон темных, неясных побуждений, которых близкие опасались и не могли понять; у него были планы и цели, подсказанные ему болезненными желаниями и ошеломляющим эгоизмом.

Он был недостаточно высок для ролей первых любовников, но «он возмещал этот изъян своей необычайной осанкой и привлекательностью… Он был кумиром женщин», — писал Чарльз Уиндгем.

Он подвизался на театральных подмостках Севера и с 1861 года при каждом удобном случае агитировал за дело Юга. В городе Олбэни его предупредили, что это может кончиться для него плохо. «Разве это не демократический город?» — спросил Бут. «Да, — последовал ответ, — демократический, но не раскольнический».

В 1864 году его стало заедать чувство вины: он живет в безопасности и полном комфорте в то время, когда на Юге свирепствует война и дела конфедератов все ухудшаются. Он решил совершить поступок, который спасет Юг от гибели и в то же время заставит мир застыть от драматизма этого акта. В августе 1864 года он завербовал двух сторонников для своего «предприятия». Это были Сэмюэл Арнолд и Майкл О’Лохлин — два школьных его товарища. Они наметили взять в плен или украсть президента, увезти его в Ричмонд и затем выменять на такое количество военнопленных конфедератов, которое обеспечит победу в войне.