— Господа, если вы хотите смещения Камерона, вам нужно только представить мне одно-единственное доказательство нечестности Камерона, и я обещаю вам его голову. Но я заверяю вас, что никогда не сделаю ничего подобного на основании беспочвенных слухов.

Некоторые журналы писали, что перечень случаев мошенничества и вымогательств вызывает ужас.

Член конгресса от штата Нью-Йорк Чарльз Ван Вик говорил в своей речи: «Похоже, что мания воровства охватила все правительственные каналы — от генерала до барабанщика, начиная теми, кто стоит вблизи от источника власти, и кончая последним таможенным чиновником. Чуть ли не каждый из тех, кто имеет дело с правительством, думает, что он удержится недолго, и торопится наворовать».

Ван Вик назвал целый список негодяев, привел факты и имена, указывая при этом уворованные суммы или незаконные прибыли. «Пираты, которыми кишит океан, заслуживают не большего презрения человечества, чем эта банда, которая пирует за счет пота бедняков и крови храбрецов».

Постепенно Линкольн пришел к выводу, что. Камерон приносит стране вред. Эли писал Самнэру: «Тадеус Стивенс говорит, что Камерон прибавит миллион к своему состоянию. Я думаю, что он уже сделал это».

Первый открытый конфликт между Линкольном и Камероном возник в декабре 1861 года, когда Камерон опубликовал свой годовой отчет. Не проконсультировавшись с президентом, Камерон выставил себя в качестве человека, излагающего политику правительства. Один из параграфов этого документа, особенно удививший Линкольна, гласил, что рабы, принадлежащие изменникам, должны быть конфискованы. «Совершенно ясно, что правительство имеет полное право, когда это потребуется, вооружить рабов, точно так же, как оно может использовать порох, захваченный у врага. Вопрос о том, когда это следует сделать, является уже вопросом чисто военным… Если выяснится, что человек, находившийся в собственности мятежников, способен носить оружие и исполнять воинскую службу, то право, а может быть, и обязанность правительства заключается в том, чтобы вооружить его, одеть и использовать против мятежников».

Когда Линкольн впервые увидел копию этого документа и взгляд его упал на параграф, касающийся вооружения рабов, он весь вспыхнул. И как об этом впоследствии вспоминал художник Карпентер, Линкольн решительно сказал: «Ну, хватит! Генерал Камерон не имел права брать на себя такую ответственность. Решение этого вопроса принадлежит исключительно мне». Немедленно были Отправлены телеграммы почтмейстерам в главные города, и доклад Камерона был возвращен в Вашингтон. После этого отпечатали новый текст, в котором упомянутый параграф был заменен другим.

Газеты легко достали подлинные копии доклада Камерона и опубликовали исключенный параграф рядом с официальным текстом. Разница между двумя вариантами была очевидна: первый вариант звучал так, словно правительство готово использовать негров как боевую силу, а второй вариант свидетельствовал о том, что правительство все еще колеблется. Антирабовладельческие круги встретили выступление Камерона взрывом одобрения, хотя со стороны Камерона столь неожиданная позиция в вопросе о неграх казалась несколько странной, ибо он никогда не был радикалом в этом вопросе. В мантии поборника свободы для рабов он выглядел довольно комично.

И Линкольн и Камерон оба понимали, что отныне пути их расходятся. «Исправив поспешную неосторожность своего министра, — писали Николаи и Хэй, — президент не позволил себе никаких дальнейших высказываний… Они продолжали встречаться на заседаниях правительства или на обсуждениях текущих дел с той же учтивостью, что и раньше». Камерон начал намекать, что его обязанности по военному министерству утомляют его, и он предпочел бы взять на себя какую-нибудь дипломатическую работу. Линкольн в течение нескольких недель отмалчивался и, наконец, 12 января 1862 года написал Камерону письмо, которое было опубликовано в печати, где он в соответствии с желанием Камерона сообщал ему, что будет просить сенат назначить его посланником в Россию.

Военным министром был назначен Эдвин Стентон, демократ, сторонник Джексона, который был членом кабинета Бьюкенена после отделения южных штатов и неофициально информировал Сьюарда и других сторонников Союза о том, что происходит на заседаниях правительства. После этого Стентон был юридическим советником Мак-Клеллана, Камерона и других. Он довольно часто критиковал Линкольна и выражал ему недоверие. Стентон считался лучшим юристом Америки. Он родился в бедной семье и с тринадцати лет содержал овдовевшую мать и пять человек детей. Он работал;в книжной лавке в Колумбусе в штате Огайо, потом перебрался в Кадикс в том же штате, где и начал свою адвокатскую практику и составил себе состояние.

Когда он был членом правительства Бьюкенена, Стентон сидел напротив Джона Флойда, военного министра и сторонника отделения. Когда тот настаивал на выводе войск из чарлстонской гавани, Стентон вспыхнул от ярости и заявил, что сдача форта Самтер будет преступлением, равным измене, и всех, кто будет принимать в этом участие, следует повесить.

Прошли месяцы, наполненные вихрем событий; Стентон сидел в доме у Дона Пайата в Вашингтоне и на вопрос хозяев ответил:

— Да, я собираюсь стать военным министром у старого Эйба.

— А что вы будете делать?

— Что делать?.. Я сделаю Эйба Линкольна президентом Соединенных Штатов. Я заставлю этого человека, Мак-Клеллана, воевать или уйти со своего поста.

6. Форт Донелсон, Грант. Шайло. «Монитор» и «Мерримак». Семь дней

Линкольн вызвал в Вашингтон из Сент-Луиса Джеймса Идса, который провел немало дней на Миссисипи, поднимая с помощью изобретенного им водолазного колокола затонувшие суда. С Идсом был заключен правительственный контракт, и вернувшись в Сент-Луис, он с помощью 4 тысяч человек, завербованных по всей стране, за сто дней построил восемь бронированных винтовых канонерских лодок, которые вошли во флотилию под командованием Эндрью Фута, янки из Коннектикута.