Это была Юджиния Бельмонт. Она прискакала на свидание верхом на той кобыле, которую вчера продавала с отцом на базаре. Лошадь нервно била копытами, вращая глазами.

— А мне казалось, будто вы вчера продали эту кобылу, — заметил Синклер, подходя к всаднице, чтобы взять поводья ее лошади.

Юджиния запыхалась, ее щеки раскраснелись.

— Покупатели вернули, — объяснила она, пожав плечами. — Теперь у меня не будет нового платья.

Синклер удивленно взглянул на нее.

— Отец обещал купить мне новое платье, если продаст кобылу, — ответила Юджиния на его немой вопрос.

Спрыгнув на землю, она поправила юбку. Синклер порывисто протянул руку и прижал ладонь к ее щеке.

— Я буду покупать тебе новые платья за каждый день и каждую ночь, проведенные вместе, — хрипловатым голосом произнес он.

Но тут он заметил выражение ее глаз.

Юджинию бросило в дрожь, но она подавила ее и поправила волосы, заложив непокорные пряди за уши.

— В таком случае мне понадобится огромный гардероб для одежды, — холодно сказала она.

Улыбка сошла с лица Синклера.

— По-видимому, мне снова следует извиниться?

Юджиния повела кобылу к полуразрушенной стене замка, обдумывая ответ.

Она не хотела приезжать, но потом представила, что напишет ей Эверил, если она признается ей в обмане. И что скажут другие подруги?

Нет, Юджиния была самолюбива и горда, порой даже чересчур. В конце концов она решила, что даст Синклеру последний шанс исправиться. Впрочем, возможно, она просто поддалась слабости: ей очень хотелось снова увидеть его. И снова поцеловать.

Юджиния привязала лошадь к стене, продев поводья в дыру, оставленную, по-видимому, пушечным ядром.

Молчание тяготило обоих, и Юджиния заговорила о лошади:

— Это глупое существо испугалось лужи, и ее новый владелец сильно обеспокоился. Он боялся за свою внучку, для которой, собственно, и приобретал верховую лошадь. Вообще-то я предупреждала их о норове кобылы. Как бы то ни было, но покупатель вернул нам лошадь, он был очень недоволен моим отцом.

— Я его понимаю.

— Если ее не привязать, она убежит. Правда, все равно вернется домой, но я не желаю проделать обратный путь пешком.

— Да, это было бы досадно.

— Вот именно. Эта лошадь — существо беззлобное, но очень своевольное.

— Ясно.

Тема была исчерпана, и Юджиния неохотно повернулась лицом к Синклеру. Он смотрел на нее с такой жадностью, словно готов был съесть.

— Поймите, Юджиния, если вы разрешите мне заботиться о вас, то не прогадаете. Вы получите огромную пользу от наших отношений. Поверьте! Вы ни в чем не будете нуждаться. Я буду обходиться с вами бережно и нежно, стоять на страже вашей репутации. И если наш союз когда-нибудь распадется — мне это кажется невероятным, но обо всем необходимо подумать заранее, — то я обеспечу вас материально и буду содержать вас до тех пор, пока вы не выйдете замуж или… не свяжете свою судьбу с другим джентльменом.

Юджинии было оскорбительно все это слушать. Синклер допускал возможность, что она пойдет по рукам. Герцог, конечно, оскорблял ее не намеренно, для него это было обычным предложением, которое аристократы часто делают хорошеньким девушкам низкого происхождения.

— Нет, — ответила Юджиния, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

— Нет? — Казалось, Синклер был удивлен. Он считал, что только глупец мог отказаться от такого выгодного предложения. — Нет, и точка? И ты больше ничего не добавишь? Мне кажется, тебе нужно хорошенько подумать, а потом уже принимать решение.

— Прежде мне никогда не поступало предложений стать любовницей богатого джентльмена. Прошу простить меня за неопытность… Я и не предполагала, что мне когда-нибудь предложат нечто в этом роде, и не стремилась к этому.

— Я тоже впервые делаю подобное предложение, — промолвил Синклер и рассмеялся. — Неужели ты и вправду думаешь, что я уже сменил дюжину любовниц? Ты мне льстишь, Юджиния.

Она не сумела скрыть свое удивление. Ей всегда казалось, что у Синклера должна быть любовница. Какая-нибудь танцовщица, которую он соблазнил, когда она была еще невинна. Это было в обычае у богатых влиятельных мужчин. А герцог мог позволить себе не одну пассию.

Синклер без труда прочитал ее мысли.

— Я хочу тебя, Юджиния, только тебя. Не знаю почему… и не понимаю, что со мной происходит. Куда бы я ни пошел, постоянно ищу тебя взглядом. Я хочу видеть тебя, обнимать, разговаривать с тобой…

Им двигало не желание польстить Юджинии, а живые эмоции. Синклер неохотно открывал ей душу, его мысли путались, он с трудом подыскивал слова, чтобы описать свои чувства. Тем не менее, Юджиния была глубоко тронута его признанием. Впрочем, о том, чтобы принять его предложение, не могло быть и речи.