– Не надо.

Лина хотела было сказать, что, мол, русские сами виноваты, что техника у них плохая, что русские умнодома – недоделанные дебилы, но вспомнила сотни случаев из американской жизни, ничем не отличающиеся от того, что рассказал Андреич, и сдержалась. С домашней электроникой вечно были проблемы. По правде говоря, почти все хай-стэнды старались отключить большую часть опций умнодома, но приличному человеку пристало жить именно в современном жилище, и это сомнению не подлежало.

– Человек должен совершенствовать свои машины, – продолжил Ладыгин. – Это понятно, никто против этого не выступает. Но он не должен слишком зависеть от них, становиться их рабом. Конечно, умнодом может быть отлажен идеально и проработает тридцать лет без единого сбоя. Но зачем это нужно? Что, трудно человеку дотянуться до выключателя или открыть ручку за дверь? Или подняться на второй этаж по лестнице, а не на эскалаторе? Или вытереть самому себе задницу? Мы живем хорошо – и русские, и американцы, и европейцы, не говоря уж о китайцах и прочих желтых. По уровню жизни между нами нет особой разницы. Многие проблемы человечества давно ушли в прошлое – и нищета, и голод, и войны, и болезни. У нас сейчас новая проблема – мы живем слишком хорошо. У человека есть соблазн не двигаться всю жизнь – он отрабатывает несколько положенных минимумом часов, а потом, после работы, только ест и спит, и таращится в видео, и получает все удовольствия, даже не рискуя от этого разжиреть – принимай средства для регулирования обмена, подключай миостимуляторы, и хорошая фигура обеспечена. Стабилизированное потребление, да… Неплохая штука, разумная. Но она не должна убивать в человеке желание к прогрессу. Иначе человек станет слишком узкоприспособленным. И вымрет при первом же значительном катаклизме. Вот так я думаю. И многие у нас думают так же.

– У меня был один знакомый, – задумчиво произнесла Лина. – Его звали Виктор. Он говорил, что люди остановили свою эволюцию, устранили всякий естественный отбор и слишком надеются на технику. И что человечество из-за этого скоро вымрет.

– Умный, выходит, этот твой паренек Витя, – заметил Андреич. – Все правильно сказал.

– Умный-то умный. Вот только вывод он сделал из этого такой: нужно убивать всех, кто родился с генетическими отклонениями. Но он говорил, что и это не спасет человечество, что это лишь временная мера. А выход один: вывести новый биологический вид человека искусственным путем. И создать целую колонию таких новых людей, у которых гены – частично стансовские, и поэтому они все супермены. И улететь таким людям с Земли, и основать колонию на другой планете, и жить там, обороняться от землян, потому что Хомо сапиенс зашел в окончательный тупик и ничего хорошего от него ждать не приходится.

– Эк куда загнул этот твой знакомый! – крякнул Андреич. – По правде говоря, я не особо разбираюсь в генных делах. Только вот что я скажу: рано на человечестве крест ставить. Совсем наоборот – люди, считай, только начали жить по-человечески, в первый раз за всю свою историю. Все у нас теперь есть, теперь нужно научиться этим счастьем пользоваться. Не гены свои почем зря портить, а совершенствовать душу и тело, раз уж у нас для этого свободное время появилось. Дурости в человеке много, и чужие гены от нее не избавят, разве только новой добавят. Ты знаешь, что китайцы, как и русские, не пользуются геноприсадками? А знаешь, почему? У них же не было алкогольного мора.

– Не знаю. Почему?

– Потому что у китайцев считается недостойным, бесчестным исправление лица. У них, видишь ли, свой подход к эстетике, они считают, что человек прекрасен в любом возрасте – если это хороший человек, конечно. А у вас в Штатах как? Приличный человек – тот, который живет по стандарту, не слишком высовывается вверх и вниз. Работяги вы, конечно, хорошие, этого не отнимешь, но эти ваши присадки загонят вас в гроб, ей-богу. И если так случится, то вы падете жертвой куклы Барби, потому что живому человеку выглядеть как кукла – последнее дело.

– Я уже слышала все это от Юры, – сказала Лина. – Это, конечно, не совсем правда. Вовсе у нас не все стандартно, и ваши представления о том, что хай-стэнды похожи на управляемых кукол – это, извините, полная чушь. Мы обычные люди со своими радостями и печалями. Американцы, как и русские, перенесли тяжелые времена и заслужили хорошую жизнь, и построили эту жизнь своими руками. Но насчет геноприсадок вы правы. Это ужасно. За что нам такое, скажите? В чем мы провинились перед Богом? Во всем мире поняли, что геноприсадки вредны. Почему у нас это замалчивается?

– Значит, это кому-то выгодно, – не задумываясь, заявил Николай Андреевич. – Я в политике не силен, я, считай, простой производственник, и мне это дело видится так: ваша страна сделала ставку на генотехнологии, вложила огромные деньги в биологическую промышленность, развивала ее тридцать лет, сделала ее самой передовой в мире. Ну и, соответственно, чтобы спрос у продукции был, был создан большой рынок спроса. Всякому приличному человеку с детства объяснялось, что без геноприсадок он будет недоделанным, некрасивым, больным. А теперь что получается? Присадки оказались вредными, здоровье людей подпорчено, за границей товар покупать больше не хотят, а внутренний рынок не резиновый, да и неизвестно сколько он продержится. Это ж, считай, крах целой отрасли. Вопрос, конечно, можно решить по-хорошему – разобраться что вредно, а что нет, что запретить, а что продолжать производить и развивать. Но вот не получается у вас так. Штаты все больше замыкаются, отгораживается от остальных – мол, мы с Канадой и Мексикой и так славно проживем. Только плохо все это, неправильно. Так и до войны можно доиграться.

– До войны? – удивилась Лина. – А война-то тут при чем? Это вы уж перегнули палку, Николай Андреевич.

– При чем, говоришь? Ладно, дам я тебе кое-что, а дальше сама разбирайся.

Ладыгин бодро пошел вдоль полок, всматриваясь в книги, Лина последовала за ним. Через три минуты Андреич нашел то, что искал, вытянул здоровенный том, протянул Лине.

– Вот тебе – читай, изучай. Считай, твое домашнее задание. Очень умная книжица, – Ладыгин постучал ногтем по темному дерматину переплета.

– «Мировая история. Том одиннадцатый. Древний Рим», – вслух прочла Лина. – А зачем мне это? Это же не про Соединенные Штаты.

– У Америки и Рима много общего, – заявил Николай Андреевич. – Некогда Рим был великим, прекрасным и могущественным, но пришло время и варвары разрушили его. США в недалеком прошлом были такими мощными, что, пожалуй, и Рим переплюнули. В начале двадцать первого века Америка подмяла под себя весь мир, и многие думали, что царствовать ей во веки веков. Но ни одна империя не может существовать вечно, свой земной срок отведен всему сущему. Почитай, Лина, как распадаются и умирают империи, и ты поймешь, почему я говорю о войнах. Заканчивается очередной виток истории. И дай Бог, чтобы вся наша стабильность не полетела к чертовой матери.