– Не так уж и много, – усмехнулся Юрий. – Просто тебе непривычно. Было время – в США была отличная рождаемость, а мы, русские, плелись по этому показателю в хвосте. Теперь все наоборот. Хай-стэнды напичканы любимыми своими присадками, марджи сидят на стимуляторах, алкоголе и наркотиках – кому там у вас размножаться? Только эмигрантам и деревенским протестантам. Они кстати и размножаются у вас на всю катушку, только об этом не приято писать. А у нас все просто – строгай детей пока получается. Если денег на их содержание не хватает, государство поможет. Субсидии у нас на это идут весьма приличные

– И по сколько же у вас детей в каждой семье?

– В среднем – по трое-четверо. У тех, кто побогаче – пять-шесть.

– Да… – Лина покачала головой. – Хорошо вы живете.

– А то!

Лине ужасно захотелось так же бесстыдно раздеться и поиграть вместе с этими детками, поскакать с ними – вот бы она удивила их своими прыжками. В сущности, она сама была ненамного старше некоторых из них. Она уже обрадовалась, что будет жить в таком милом месте, принялась мысленно выбирать себе коттеджик поприличнее – было там из чего выбирать, но улица неожиданно кончилась. Дорога пошла вниз под гору, открылся вид на озеро – небольшое, тихое, замершее при вечернем безветрии. Неподалеку простилался большой пологий холм, покрытый кудрявой дубовой рощицей. А перед холмом на открытом месте стояла мельница. А рядом с мельницей – ДОМ.

Она сразу поняла, что это их дом, что едут они именно к нему. Дом утопал в яблонях, усыпанных яркими красными плодами, и все же высился над садом – белокаменный княжеский терем с остроконечной крышей. Дорога снова стала гладкой и Юрий прибавил ходу.

Подъехали. Дом, мельницу и сад окружала ажурная изгородь из чугунного литья. Ворота были распахнуты, в них стояли мужчина и женщина.

Юрка открыл дверцу и побежал к родителям – легко, как мальчишка. Лина не торопясь шла сзади.

Юрий наобнимался с мамой и перешел к обряду мужского приветствия с отцом – рукопожатия, похлопывания по плечам, возгласы «Ты как?», «А ты как?» и тому подобное. Лина смущенно переминалась с ноги на ногу.

– Ну, иди сюда, дочка, – поманила ее пальцем мама Юрия. – Чего ты там топчешься?

– Это Лина, – провозгласил Юрка так гордо, словно привел в дом победительницу конкурса «Мисс Вселенная». – Прошу любить и жаловать мою милую Линку. Николай Андреевич, – показал он на отца. – Мама, Лидия Петровна.

– Очень приятно, – пискнула Лина и изобразила нечто вроде книксена.

– Куртуазная девушка, – заметил отец. Шагнул к Лине, положил ей на шею руку – огромную, жесткую как у Умника, притянул к себе и поцеловал в щечку. Подтолкнул к Лидии Петровне. Лина обменялась поцелуйчиками с мамой Юрия. А потом Лина сделала шаг назад, спрятала руки за спину и застыла в наступившей тишине.

Родителей Умника можно было назвать пожилыми, но никак не старичком и старушкой. Просто лица у них были естественно состарившимися, неподтянутыми, с грубоватой загорелой и обветрившейся кожей. Они напоминали обычных фермеров – оба в старых мешковатых джинсах, в линялых клетчатых рубахах навыпуск, в полурастрепенных соломенных панамах. Оба – среднего роста, крепкой комплекции, но никак не толстые. В общем, этакие fuddy duddy [23] – симпатичные, но простоватые.

– Лин, – спохватился Юрий, – ты не стесняйся, будь как дома. Мам, покажи ей, куда идти. Пап, давай я машину поставлю.

– Машину мама поставит, – распорядился отец. – А вы пойдемте со мной, ребята, покажу вам, где жить будете.

Вот так все просто и незатейливо. Лина вздохнула. Юра взял ее за руку, повел за отцом. Проходя через ворота, Лина обернулась и увидела как юркина маманя, сидя в машине, резво выруливает и сдает назад. Управляться с автомобилем она явно умела.

Дорожка через сад – выложена гранитом, сверху сводом идут прутья, обвитые виноградом. Вот это да – Лина думала, что в таком холоде виноград не растет. Кирпичный дом, крашенный снаружи белым, крыльцо с черными чугунными перилами, под широким дощатым козырьком. Окна своеобразной формы – сверху арочки, как купола церквей, забраны черными решетками, а вместо деревянных наличников идут каменные узоры. Дубовая дверь, окованная слегка позеленевшими медными полосами. Опять а-ля-русс? Да, конечно. Но нужно признать, все очень красиво, даже стильно.

– А как вот эти штуки вокруг окон сделаны? – спросила Лина. – На станке специальном, да?

Николай Андреевич остановился, обернулся, посмотрел на Лину, улыбнулся.

– Это тесаный кирпич, – сказал он. – Все вытесано топором – и обналичка, и колонки, и вон то узорочье, – он показал на карниз, идущий вдоль стены. – Конечно, кирпич для этого требуется специальный, из подходящей глины, не слишком хрупкий.

– А почему же он белый, если глиняный?

– Он красный. Просто он побелен.

– А зачем побелен?

– Так делали когда-то, много веков назад. Ну и я не стал оригинальничать. Если строю дом в духе семнадцатого века, значит, положено его белить.

– А кто кирпич тесал?

– Я сам. – Отец посмотрел на свои мозолистые руки. – Сам. Сейчас это мало кто умеет.

– Это трудно?

– Не очень, – Николай Андреевич снова улыбнулся. – Хочешь, и тебя научу?

– Хочу.

– Ладно, научу когда-нибудь…

– А это старинный дом? – Лина не собиралась отставать – Сколько ему лет?