– Понятно, – коротко сказал Умник. – Извини, что так получилось, Хью. Ключи от мотоцикла можно взять?

– Бери. Только быстро.

Умник повернулся, добрел до сумки, валяющейся на столе, с треском расстегнул молнию.

Следующая секунда: Лина видит, как на физиономии Умника появляется свинячье рыло противогаза. Еще секунда: Умник, не глядя, бросает назад через плечо зеленый кругляш размером с теннисный мяч. А дальше мяч лопается в воздухе с негромким хлопком, в комнате появляется облачко сизого дыма. Гремит выстрел, это Хью стреляет в Лину. Лина, задыхаясь, падает на кровать, но можно было и не падать, потому что Хью промазал, послал пулю в потолок, вырубился до того, как нажал на курок, обмяк в своем кресле. И остальные обмякли, расплавились, сползли амебами по стенам – аморфно, беззвучно, безвольно. А Лина умирает, хватает ртом отравленный воздух, и все равно до сих пор жива, даже не потеряла сознания, даже все понимает, только вот никак не может сделать вдох.

Вот идет Умник. Двигается медленно, плывет в сгустившейся атмосфере. Несет в руке никелированную пушку – не пистолет, но что-то очень похожее. Оттягивает пальцами бронированный воротник Лины, приставляет к ее шее ствол и нажимает на спусковой крючок.

Пух!

И Лина начинает оживать – клетка за клеткой, нейрон за нейроном.

Умник не тратит времени – деловито сдвигает в сторону кровать вместе с Линой, взрезает ножом линолеум на полу, сдирает его, обнажает металлический люк, набирает на пульте комбинацию цифр. Люк поднимается. Умник вскидывает Лину на правое плечо – в левой руке сумка, – и прыгает в люк. Мягко приземляется, пружиня ногами. Крышка люка бесшумно закрывается над головой. Наступает темнота.

– Адью, уроды, – говорит Умник.

– Ты как, Лина? – спросил Умник, стоя на коленях рядом с Линой.

Опять – «Ты как?» Мог бы придумать что-то более свежее, для разнообразия.

Лина попыталась ответить, но из глотки исторгся только мучительный лающий кашель.

– Потерпи немного, – сказал Умник, – через пару минут пройдет. Я ввел тебе антидот.

Он поднялся, воткнул фонарик в землю, на потолке высветился люк с воротом-штурвалом. Протянул руки вверх и закрутил штурвал до отказа.

– Вот так, детка. Минут десять форы у нас есть. По-другому никак не получается, извини.

– Что это было? – просипела Лина.

– Граната с паралитическим газом.

– Решил меня отравить, да?

– Не тебя – их. Тебя так просто не отравишь, с твоей-то утилитой детоксикации.

– Все равно… Почему меня не предупредил?

– Я же сказал – извини.

– Зачем надо было их травить? Они бы вывели нас из своей зоны, безопасность нам гарантировали…

– Они собирались подставить нас. Отдали бы нас прямо в лапы джиннам. Потому что если мы свалим отсюда незаметно, то какая в том польза для этих бандюганов? Джинны не узнают, что мы ушли из района и будут продолжать облавы.

– А байк? Мы доберемся до твоего «Урала»?

– Нет, конечно. Байк придется бросить.

Такая вот история получается – грустная, способная вогнать в слезы любого байкера. Сперва линин мотоцикл бросили, теперь – мотоцикл Умника.

Лина поднялась на ноги, отряхнула землю с комбеза. Умник подошел к ней, положил ладонь на ее щеку. Погладил – настолько нежно, насколько позволяла его рука, мозолистая и шершавая как напильник.

– Не печалься, солнышко, – сказал он. – Когда будем дома, куплю тебе велосипед. Даже два велика – будем гонять с тобой наперегонки. Это полезно для здоровья – ездить на велосипеде. К тому же экономия бензина. Бензин нынче дорог.

– А где это – дома?

– Дома – это дома, – грустно вздохнул Умник. – Дома хорошо. Похоже, пришла пора туда вернуться. Я слишком засветился здесь.

– Поедем с тобой в Европу, да?

– Приблизительно.

– И что там? Ты ведь собирался найти там жену из местных. А как же я?

– Тебя удочерю, – улыбнулся Умник.

– Железно?

– Заметано!

– И наследство мне оставишь?

– Рано пока о наследстве говорить.

– Почему?

– Потому что откидывать копыта в мои ближайшие планы не входит. – Умник наклонился, поднял с земли фонарь. – Уходим отсюда. Не отставай.

Сверху, из-за люка уже слышалась возня, удары по металлу. Умник повернулся к Лине спиной и побежал размеренной спортивной трусцой. Лину совсем отпустило – она поспешала за сликом, дышала легко, не думала ни о чем – только о том разве что, что приятно бежать в прохладной подземной темноте, автоматически двигать ногами, отталкиваться ногами от мягкой, доброй земли и ни о чем не думать.

Через десять минут туннель закончился, уперся в бетонную стену с ржавой дверцей. Умник размотал проволоку, стягивающую замочные ушки, со скрипом открыл дверь.

– Это колодец. Лезем наверх. Не сорвешься? Голова у тебя от высоты не кружится?

– От такой – нет. – Лина усмехнулась, вспомнив, как несколько дней назад летела вниз с пятнадцатого этажа. – Лезь, Умник, не волнуйся. Со мной все в порядке.

Умник сунул фонарь за брючный ремень и нырнул в шахту. Уцепился за скобу, протянул руку Лине, убедился, что она стоит обеими ногами на ступеньке, и ловко, по-обезьяньи, понесся вверх.

Лина старалась изо всех сил, но так и не догнала шустрого марджа. Когда она, порядком запыхавшись, ткнулась ему в ноги, он уже сдвинул крышку канализационного люка и высунул голову наружу, в открытое пространство улицы.