У нас не получилось, правда. Мы очень хотели детей. Но это так трудно сейчас – чтобы дети получились. Вы же знаете…

– Знаю, знаю. Во сколько лет ты женился?

– В тридцать пять.

– А в каком возрасте в первый раз заплатил кучу бабок, чтобы тебе вкатили геноприсадки?

– В двадцать шесть.

– И что тебе присадили?

– «Смут скин».

– Сволочь ты, – горько сказал Умник. – Ты убил своих неродившихся детей, понимаешь? В двадцать шесть ты, дурак, вкатил себе уродское средство, чтобы кожа твоя была гладкой, как у поросенка. До сих пор ты похож на красавчика с обложки гламурного журнала, но сперматозоиды твои загнулись и потеряли подвижность. Ты убил своих детей, и большая часть белых людей в долбаной, спящей сладким глючным сном Америке, делает то же самое. И не думают о том, что через шестьдесят лет белая раса здесь исчезнет, останутся только цветные, у которых нет денег на всякое биотехнологическое дерьмо.

– Но это же была качественная, патентованная присадка. Ее вводили в госпитале Кью-Гарденс, в лучшей клинике, с полной гарантией.

– Все присадки – дерьмо, – заявил Умник. – Все чуждое, что прилипает к твоим генам, делает тебя мутантом. Природа не терпит таких экспериментов. Лишь один из сорока мутантов может дать полноценное потомство. Все остальные – выродки, и участь их – вырождение. Может быть, это и правильно – Homo Sapiens достаточно помучил Землю, нагадил на ней, и теперь ему пора вымереть, сойти со сцены, освободить место для других видов. Только, знаешь ли, я и сам – Homo Sapiens, человек разумный, прямоходящий, одноголовый, одноротый, двуглазый. И очень мне обидно, что человек вымирает из-за собственной дурости.

– Вы – мардж? – озарение появилось в глазах Билла. – Чувствуется, что у вас хорошее образование.

– Мардж.

– Уфф… – Билл облегченно вздохнул, снова полез за носовым платком. – Что же вы сразу не сказали? Я, честно говоря, сперва решил, что вы просто бандит, грабитель.

– Все мы тебе сказали. Сказали, что не тронем тебя. Ты все еще не веришь?

– Теперь верю! – с энтузиазмом воскликнул Билл. – Скажите точный адрес, и я отвезу вас. Честно признаться, я имел небольшой бизнес с марджами, я даже был в Синем Квартале. Марджи – хорошие люди!

– Ври, да не завирайся, – заявил Умник. – Чтоб приличный отозвался хорошо о слике… Не бывает такого.

– Правда! Чистая правда!

– Дай мне свои водительские права.

– Зачем?

– Дай.

Хай-стэнд полез во внутренний карман пиджака, выудил твердый пластиковый прямоугольник, протянул Умнику. Выглядел он теперь намного бодрее, даже потел как-то по-другому, более оптимистично.

– Ага, – пробормотал Умник. – И вправду Билл. Билл Райдвуд… красиво звучит. И что ты сделаешь, мистер Райдвуд, когда мы отпустим тебя? Немедленно стуканешь в полицию? И через пять минут бравые копы свинтят меня и юную леди и потащат в каталажку? А ты будешь мстительно потирать ручки?

– Ну что вы! – Билл посмотрел с искренним укором. – Как можно? Даю вам слово джентльмена.

– Бормотуну ты тоже давал слово джентльмена?

– Какому Бормотуну? – опешил Билл.

– Как какому? Тому, который угодил из-за тебя на пять лет в государственную тюрьму Орегона.

В руке Умника снова появился пистолет.

– Не знаю никакого Бормотуна, – заявил Билл, губы его задрожали. – Вы скажите, куда вас везти, и отвезу…

– Вот тебе, плохой парень, – сказал Умник, приставил пушку к шее Билла и выстрелил.

Билл выкатил глаза, судорожно схватил ртом воздух, обмяк и медленно осел, привалившись к плечу Лины.

– За что ты его? – спросила Лина.

– За Бормотуна, которого он сдал копам. За то, что он брейнвош и стукач. И вообще за все хорошее.

Старый трюк. Пушка в руке Умника – вовсе не огнестрельная. Тот самый инъектор, при помощи которого он оживил Лину.

– Откуда ты узнал про этого Бормотуна?

– Отсюда, – Умник постучал по металлической черепушке. – Я прозвонил этого Билла, получил информацию. Бормотун продал ему партию реактивов для производства аттрактивной парфюмерии – ну, знаешь, таких духов, от которых все становятся трахучими как кролики. Незаконные реактивы, само собой. Билл Райдвуд сплавил партию в Аргентину, получил навар, а потом заявил на Бормотуна в полицию. Райдвуду участие в преступной сделке списали, учитывая добровольное раскаяние, то, что он хай-стэнд, ну и так далее. А Бормотуну впаяли срок. Но суть даже не в этом. Суть в том, что как только мы вышли бы из машины, сей приличный субъект немедленно позвонил бы копам и нас с тобой замели бы в два счета. Нам это надо?

– Ты его усыпил, да?

– Усыпил. Теперь мы спокойно доберемся до дома в его машинке. А потом я поставлю водородник на автомат и он отвезет Билла домой – я узнал его адрес, это на Колониал-стрит. Видишь, какой я? Сама гуманность!

– Да уж, – сказала Лина.

До дома добрались без проблем. Умник ввел адрес, запустил автопилот и отправил спящего Билла в путь, напутственно хлопнув машину по полированной заднице. Лина стояла и озиралась, оглядывала улицу.

Ага-ага. Вполне приличный район, чистая дорога, тротуары из серой плитки, клумбы и цветочки, ряды четырехэтажных домов в спокойном конструктивистском стиле. Аренда жилья – недорого, но вполне пристойно.

– Ты снимаешь здесь квартиру?

– Именно так.

Умник пробежался пальцами по кнопкам кодового замка, открыл дверь и быстро пошел к лестнице. Лина поспешила за ним.

Квартира Умника находилпась на втором этаже. Лина скинула ботинки, с наслаждением пошевелила затекшими пальцами, включила кондиционер. Ознакомительное путешествие по апартаментам оказалось недолгим – одна большая комната-студия, прихожая, санузел, и больше ничего. Кухонька с плитой, вытяжкой и небольшим столом – прямо в комнате, отделена лишь тонкой перегородкой. Что ж, вполне обычная квартиренка холостяка. И кровать, естественно, одна – слава Богу, не односпальная, достаточно широкая. Понятно… Надеюсь, мы не будем спать валетом.