Шрифт:
– Умник, – прошептала Лина в самое его ухо, – видишь, как все славно? Ты совсем не устал.
– Лина… Солнышко… Наверное, нам нужно что-нибудь для предохранения. Презерватив…
– Ничего не нужно.
– Но…
– Расслабься. Просто расслабься. Думай только о том, как ты меня любишь. Ты любишь меня?
– Люблю. Люблю, солнышко. Очень люблю.
– Пойдем под душ.
– Пойдем.
Они одновременно шагнули через край ванной. Лина задернула занавеску, открыла кран. Теплая вода полилась сверху, тонкая ткань ее рубашки мгновенно промокла, облепила тело. Умник стоял в шаге от нее – в полной боевой готовности, смотрел на нее безумным взглядом, пожирал ее глазами. Струйки душа с легким звоном били по его блестящему шлему. По левой руке из-под пластыря текла розовая струйка – похоже, рана снова открылась.
– У тебя кровь течет, – сказала Лина.
– К черту кровь, – промычал Умник.
– У тебя какая-нибудь губка есть? – спросила Лина.
– К черту губку. Иди сюда.
– Нет, подожди. Давай помоемся и пойдем в постель.
– Сейчас.
– Прямо здесь? Стоя?
– Ты никогда не делала этого стоя?
– Нет…
– Я научу тебя, – сказал Умник.
И научил.
День 9
Джозеф Горны брел вдоль берега горной речки с удочкой в руке.
– Рыбка, рыбка, рыбка, – бормотал он. – Я поймаю тебя, рыбка, рыбка. Поймаю и зажарю, вкусная рыбка, рыбка. И съем тебя, рыбка, рыбка, рыбка.
Выглядел Горны как глубокий старик. Не осталось и следа от моложавости и аристократизма, что отмечали его облик всего лишь пять дней назад. Сгорбленные плечи, тусклый, затравленный взгляд, седая поросль на подбородке. Старые джинсы, выцветшая футболка с прорехой на груди, соломенная шляпа, похожая на разворошенное птичье гнездо. Старикан Джо Горны продирался сквозь высокую траву, не выбирая дороги. Сандалия с его правой ноги свалилась и потерялась, комары облепили кожу, но он не обращал внимания ни на что.
– Рыбка, рыбка, я тебя поймаю…
– Я устал от тебя, – сказал хиту. – Тут, в дурацкой глуши, я не получаю никакого удовольствия. Я теряю время. Тебе нужно вернуться в город. Немедленно.
– Рыбка, рыбка, рыбка…
– Заткнись! – рявкнул хиту. – Хватит притворяться сумасшедшим!
– Рыбка, рыбка, она такая вкусная…
Ноги старика зацепились одна за другую, он полетел носом в землю, нелепо раскинув руки. Попытался встать на четвереньки и снова растянулся на траве, словно невидимая рука ткнула его в загривок.
– Так и будешь валяться здесь, пока не одумаешься, – заявил хиту. – А здесь, между прочим, полно змей. Цапнет тебя гадюка – и все, смерть придет тупому старикашке Джо.
– Мне и так уже смерть, – произнес Джозеф неожиданно осмысленно. – А ты, червь демонов, да помрешь вместе со мной, издохнешь смертию лютою, пойдешь в свой ад – гореть в геенне огненной.
– Я голоден, – сказал хиту. – Ты ничего не ешь уже четыре дня, весь высох и скукожился. Так нельзя. Ты должен помнить, кто твой Хозяин, должен заботиться о нем.
– Рыбка, рыбка. Поймаю вкусную рыбку и съем.
– Ни черта ты не поймаешь! На твоей удочке нет ни крючка, ни лески. Иди в дом – там полно консервов. Открой банку и поешь. Это приказ.
– Рыбка. Консервы – плохо. От них болит живот. Ем только рыбку.
– Похоже, ты в самом деле свихнулся, – задумчиво произнес червь. – Чтобы нормальный человек меня не слушался – быть такого не может. Ты унижен, но я не получаю от того ни малейшей радости. Мне попался подпорченный раб. Раб со сломанными мозгами.
– Я есть раб Божиий, но не твой, Сатана. Изыди.
– Гнусный человечишка! – зашипел хиту в ярости. – Вставай, дрянь, и иди в дом!
Джозеф оперся руками о землю, тяжело поднялся на ноги. Поднял удочку. И снова побрел вдоль берега.
– Эй, человечек, куда ты опять поперся? Я же сказал – в дом!
– Рыбка, рыбка, рыбка…
Лина и Умник завтракали. Пили апельсиновый сок (кофе и чая в квартире тоже не оказалось), ели бутерброды с сыром. Лина жевала молча, мрачно глядела в стол, упорно избегая встречного взгляда.
– Лина, ну ты чего? – прервал молчание Умник.
– Ничего.
– Ты обиделась? На что?
– Ни на что.
– Так не пойдет, – сказал Умник. – Ты сидишь надутая, несчастная, мне очень хочется тебя пожалеть, но я даже не знаю, как к тебе подступиться. Этой ночью было что-то не так?
– Ты мной брезгуешь.
– Брезгую? – светлые бровки Умника удивленно поднялись. – Что за глупости?
– Брезгуешь. Я тебе противна. И дальше будет так, да?
– Солнышко… – Умник накрыл руку Лины здоровенной своей лапой. – Как ты можешь так говорить? Я тебя люблю.