– У Фонарева никогда не было сына. У него вообще детей не было. Профессор Фонарев имел нетрадиционную сексуальную ориентацию – проще говоря, был "голубым", и особо этого не скрывал. А так называемый сын его… Это техник из четвертого Врекара. Должен же кто-то следить за исправностью аппаратуры. Аппаратура там сложная, доставлена из Инкубатора.

– Черт возьми! – зло произнес Крюгер. – Я же чувствовал, что он стукач, этот Агрегат! А ты, Салем, этому пидору в рот смотрел, каждое его слово чуть ли на бумажку записывал в качестве руководства к действию! Ты облажался, Салем, понял? И нас всех подставил…

– Отвяжись, – Салем махнул рукой. Вид у него был донельзя смущенный.

– Не ссорьтесь, – примирительно сказал Люк. – Главная роль Агрегата и ему подобных – идеологическая. Чумники ведь не верят "Телеросу". А Агрегату, скрывающемуся в подполье, обиженному, несчастному – поверят. Поверят в тщательно составленную и научно выверенную порцию лжи, которую он обязан донести до их ушей. В то, что вирус – следствие болезни, наказание божье, неизбежное и неумолимое. В то, что если бы не иммунозащитные инъекции раз в два месяца, чумники давно бы вымерли.

– Подожди, подожди! – Страшная догадка уже стучалась к Краеву и он в очередной раз облился холодным потом. – Если чумникам не нужна иммунозащита, если никакой чумы не существует, зачем же им делают эти уколы? И от чего они умирают, если инъекцию не делают вовремя?

– От нее и умирают, милый мой. От этой самой так называемой иммунозащиты. Ты еще не успел сделать ее, Николай?

– Нет.

– Тебе повезло. Значит, ты остался здоровым человеком. Чумникам вводят вещество, регулирующее иммунную систему. Через два месяца, если не введена новая порция, защитные системы организма перестают работать, и любая инфекция, попадающая в организм, убивает его быстро и беспощадно. Чумников посадили на иглу – это действительно так. Только это не иммунозащита. Это иммуноразрушитель.

Уныние охватило зал. Чумники дружно повесили носы. Похоже, они прощались с жизнью.

– Не горюйте, ребятки! – жизнерадостно произнес Люк. – Посмотрите на Савелия. Он не делает эту самую иммунозащиту в течение многих лет. И ничего, жив. Дело в том, что наука есть не только у государства. Наука есть и нас – тех, кто выпал из-под его контроля. Скажу вам больше: многие из тех, кто официально работает на Сверхдержаву и создает химические гадости, которыми она пичкает своих граждан, работают и на меня. У нас есть средство, чтобы разблокировать иммуноразрушитель, чтобы снять чумника с крючка, на который его насадили. И сделать это не так уж и трудно.

Крюгер встал, медленно подошел к помосту, на котором стоял Бессонов – старый одноглазый пират с горькой усмешкой на устах. Крюгер держался рукой за горло. Он пытался преодолеть спазм, который мешал ему говорить. Мука была написана на его лице.

– Что ты сделаешь с нами? – просипел он. – Вылечишь нас, да? Снимешь нас с крючка, чтобы перевесить на свой крючок? Чтобы сделать нас своими слугами? Да, мы не были свободными, но у нас была иллюзия. Иллюзия того, что мы, чумники, живем собственной независимой жизнью. Что эта страна обязана нам своим спасением. Что мы занимаемся делом, которое нужно нашей стране. Ты убил эту иллюзию. Что ты можешь дать нам взамен?

– Правда горька. – Бессонов доковылял до кресла и опустился в него. – Для многих лучше не знать правду, чем знать ее. Правда может раздавить человека, может даже убить. Может… Но вас она не раздавит и не убьет. Вы – сильные люди.

– Мы уже не люди. Мы – тени собственных надежд. Мы верили в то, что сохраняем равновесие. Оказалось, что равновесие – блеф. Но мы не можем жить просто так – влачить существование, зная, что судьба отвела нам роль отбросов, отходов производства, никому не нужного мусора, обреченного догнивать на помойке, пусть даже комфортной. Как жить нам дальше с тем знанием, которое ты нам дал? Жить, зная, что жизнь наша бесцельна и ничего с этим сделать нельзя?

– Ваша жизнь может обрести новую цель.

– Какую?

– Вы можете стать моими людьми – идти со мной, помогать в моих действиях.

– Каковы твои действия? Чего ты хочешь добиться?

– Я хочу изменить эту страну. Вернуть людей в их естественное состояние.

– Это нельзя совершить. Это преступно… Даже если у вас есть какие-то способы для этого, люди уже не станут прежними. Страна будет ввергнута в хаос. Война, насилие… Ты хочешь погубить эту страну.

– Если бы я хотел погубить эту страну, то давно попытался бы это сделать. Но я не хочу никого губить, не хочу разрушать. Я хочу лечить. И поэтому не спешу. Я медленно, обстоятельно готовлюсь к операции. Операция должна быть точной, как надрез микроскальпеля на глазном яблоке. Операция почти подготовлена. Пациент уже лежит на столе, и хирурги взяли в руки стерилизованные инструменты. Операция будет проведена вне зависимости от того, что вы об этом думаете. Я только предлагаю вам присоединиться.

– А если мы не согласимся?

– Тогда вам придется уйти отсюда. Я не смогу вас оставить в Лесной Дыре. Это будет слишком опасно для меня и моего дела.

– Что ты сделаешь с нами, если мы захотим уйти? Сотрешь нашу память? Вырежешь нам языки?

– Это еще зачем? – Бессонов изумленно поднял брови. – Ты что, полагаешь, что я садист? Я очень добрый и душевный человек, Крюгер. Запомни это.

– Но ведь мы можем проговориться! Или даже нарочно пойти и донести на тебя. Они узнают о твоем существовании и существовании твоих людей. Они найдут твою Лесную Дыру и уничтожат ее – вместе с тобой.