– Ох и веселуха у вас начнется сейчас! Второй Вор в Законе на зоне? Скучать будет некогда, – и, хохотнув, добавил: – Впрочем, то уже не моя головная боль.

В МВД Иван Сидорович пришел после почти полугодового отпуска, и именно тогда, получив солидные отпускные, он впервые съездил на Батькивщину, на Львовщину. Ехал туда с тяжелым сердцем. Ему почему-то казалось, что земляки его живут в невыносимых условиях, что москали все повывезли оттуда, что люди голодают. Но все было не так, как он себе нафантазировал. Люди ничем не отличались от тех, кто жил в Сибири или Подмосковье (он как-то в санатории там по бесплатной путевке отдыхал). Все были веселы и довольно беззаботны. Украинская мова слышалась на каждом углу. В общем, уехал он оттуда и радостный – живет Ридна Украина и грустный – по той же причине. Оказывается, москали вовсе не брехали о хорошей жизни своих земляков.

После этого он остался навсегда в Сибири. Да и сам стал настоящим сибиряком – неплохо узнал нравы тайги, стал завзятым охотником, даже говорить стал так же как и сибиряки – твердо и резко выговаривая слова. Так Иван Сидорыч дожил до середины 80-х, дожил в полном единении и с собой, и с окружающим миром. А потом началась – не к ночи будет помянута – перестройка, и он понял, что власть коммунистов заканчивается и что дальше будет в стране – никто, и он в том числе, и представить не мог. Но он знал лишь одно – ничего хорошего не будет. Эту нехитрую аксиому он – многоопытный розыскник и немало повидавший человек, знал твердо: коль власть пошатнулась, коль партийная верхушка ослабила вожжи, которыми понукала народ полвека, жди бардак, неразбериху, жди развал. Такое он видел и в лагерях – маленьких и закрытых мирках, когда по той или иной причине «Хозяин» выпускал бразды правления, и тогда начинались склоки и ссоры, доносы и стукачество друг на друга по поводу и без повода. Так же и среди заключенных – стоило откинуться сильному пахану и все! Порядок в Зоне кончался, или, как говорили, Зону держать было некому. В таком случае сразу находилась кучка горлопанов, которым ничего в общем-то не надо было, и в то же время все было не по их нраву, – смутьяны, одним словом.

И тогда Иван Сидорович решил, что единственным спасением в надвигающемся бардаке будут деньги, одни только деньги! И желательно большие деньги, которые надо будет раздобыть любым путем. В те же примерно дни он оказался в Зареченске, соседнем городке. Там они проводили совместное с тамошним РОВД оперативное мероприятие по поиску двух зэков, сбежавших из лагеря. И вот, толкаясь по рынку, он взглядом Опера выцепил лицо, показавшееся ему знакомым. Не теряя его из вида, он прошелся немного за ним и вспомнил – это «Касторка», вор в законе. А такие граждане просто так на рынках время не убивают. Значит, он не просто так. Вот это совпадение его мыслей о наживе любой ценой и абсолютно случайная встреча с вором в законе едва не привели его к провалу. Провалу того дела, которое хотел осуществить и которое даже еще не начинал осуществлять. У него в голове только смутные мысли бродили и не более того.

Так вот, тогда он установил, где Касторка проживает, выяснил, что его фамилия Сидоров, по воспоминаниям ему казалось, что раньше фамилия была другой. И вот под утро он к Касторке и наведался. Подойдя к домику, – от оперков он знал, что законник на месте, – Иван Сидорович постучался, и дверь ему отворили почти тут же, без вопросов.

– Что не спрашиваешь? А вдруг порешить кто тебя задумал? Грехов-то небось вагон и маленькая тележка?

– А чего мне, начальник, бояться? Я твою фотографию срисовал еще вчера и видел, как ты за мной топал. Знал, что рано или поздно придешь. А ментов мне бояться теперь ни к чему. Чист Гриша Сидоров перед законом. Последний срок отмотал и после этого даже зайцем в трамвае не ездил. Вот так-то. А ты чего, мил человек, ко мне приперся, а?

– А не сильно ли ты наглеешь и вольно себя держишь… Гриша Сидоров… а может, не Гриша и не Сидоров? Может… Касторка?

– Может, и Касторка. Только я уже давно не Касторка. Сход воров в законе мне разрешил уйти на покой, и я сейчас на пенсии, выращиваю ягодки и торгую ими – не желаешь, начальник? – и, открыв дверку холодильника, достал большущую миску с клубникой. – Говорят, лучшая в округе. Угощайся.

Иван Сидорович аккуратно взял ягоду – самую большую – сначала надкусил, а потом съел всю. И правда – хороша! Съев несколько ягод, спросил:

– А не впадлу угощать мента?

– Не, начальник. Я в завязке, и мы с вами теперь одинаковые. Вы мне не гражданин Начальник, а я вам не Касторка.

– Ну и хорошо, ну и правильно… А не хочет ли в таком случае товарищ Сидоров помочь товарищу майору провернуть дельце на много-много тысяч рубликов?

Некоторое время они мерялись взглядами – два волка, всю жизнь прожившие за колючей проволокой, только по разные ее стороны. Но эта колючая проволока, несмотря на разницу сторон, делала их взгляды и поступки порой одинаковыми. Или по крайней мере взаимно понимаемыми.

Касторка первым отвел взгляд и сказал, усмехнувшись:

– Рыбку в мутной воде хочешь споймать, а? Время подошло?

– А почему бы и нет? Ты всю жизнь этим занимался, и ничего?

– И дельце, видать, из таких, по сравнению с которым фирма «Рога и Копыта» – детская шалость? Так?

– Какие такие рога? Какие копыта? Ты что плетешь, старый?..

На некоторое время в комнатенке воцарилась тишина, а два собеседника сердито сопели по разные стороны круглого стола.

– Вот мое слово, начальник, – наконец молвил Касторка, – я в завязке! А если бы и был в деле, то и тогда на дело с ментом не пошел бы. И ты это знаешь!

Опер несколько секунд смотрел на Касторку и его издевательскую улыбку, а потом поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел на улицу. Почти полная тарелка с красной ягодой сиротливо осталась стоять в центре стола почти не тронутой.

Иван Сидорович по утренним улочкам Зареченска шел в гостиницу в крайне мерзком настроении. Отказ Касторки сильно нарушил его планы. Ему почему-то казалось, что Касторка с удовольствием примет участие в акции – за такие-то деньги. Придя в свой номер, он помылся и решил, что все что ни делается, делается к лучшему, и лег вздремнуть на часок, но сон не шел. Спать мешала мысль о Касторке, вернее, о настоящей фамилии того. Она была навязчивой, не дающей покоя. В конце концов Иван Сидорович Жабыко, майор милиции и начальник уголовного розыска маленького провинциального городка, составил план действия. Утром он сходил в местный отдел и, пройдя к Начальнику РОВД, попросил разрешения воспользоваться одним из телефонов. Разговаривал майор недолго и, положив трубку, ушел из РОВД с очень довольной физиономией. Местные любопытные опера быстро выяснили, что разговаривал майор с неким подполковником из Управления лагерей.