По Кремлеву, интерпретация западного отказа другая: «единая нейтральная Германия, сформированная по типу Австрии и освобождающаяся от влияния США, создала бы совершенно иную ситуацию, объективно выгодную для СССР. Поскольку-де «немцы, видя материальные преимущества социализма для миллионных масс, могли бы задуматься – не стоит ли конституционным выборным путем дать власть в Германии таким бундестагу и правительству, которые поведут Германию социалистическим путем?» ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 187–188).

Вот тут мы с удивлением остановимся. «Между советским блоком и НАТО» и помимо гипотетической единой Германии немало было нейтральных стран – Финляндия, Швеция, та же Австрия, но вот почему-то народ там сторонников социализма к власти парламентским путем приводить не спешил – даже в Финляндии, находившейся под сильным политическим давлением СССР. Сам же Кремлев при редактировании дневников Берия отнюдь не выбрасывает из них многочисленные пассажи о том, что «все равно от нас (из ГДР . – В. К. ) к ним (в ФРГ . – В. К. ) будут бежать».

Е. Прудникова добавляет, что «ошибки» руководства ГДР, связанные с форсированным строительством социализма, как то: ускоренные темпы промышленного строительства, излишний нажим на частный сектор, «режим экономии» – привели к ухудшению материального положения рабочих ( Прудникова Е . 1953 год. Смертельные игры. С. 256–257).

В другой работе она же говорит о политических репрессиях, строительстве колхозов, а также о повышении с 28 мая 1953 г. норм выработки, что и спровоцировало известные события июня 1953 г. Но более того, с января 1951 по апрель 1953 г. из ГДР в ФРГ бежало 447 тыс. чел. ( Прудникова Е . Берия. Последний рыцарь Сталина. М., 2011. С. 222), из них за первые четыре месяца 1953 г. – 120 тыс. чел., в том числе 8000 полицейских, 2718 членов Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) и 2610 членов Союза свободной немецкой молодежи (по-нашему – коммунистов и комсомольцев). И все это связано было с постановлением ЦК СЕПГ от 8 июля 1952 г. о форсированном строительстве социализма в ГДР ( Топтыгин А . Лаврентий Берия. Неизвестный маршал госбезопасности. М., 2005. С. 380–381).

Всего же за 1945–1961 гг. Восточную Германию покинуло 2,6 млн чел. – почти 15 % ее населения ( Соколов Б . Наркомы террора. С. 379). Так с чего бы вдруг после всего этого «немцы, видя материальные преимущества социализма для миллионных масс, могли бы задуматься – не стоит ли конституционным выборным путем дать власть в Германии таким бундестагу и правительству, которые поведут Германию социалистическим путем»? Сергей Кремлев считает, что «сталинизм рассматривал мировое коммунистическое движение как фактор для укрепления СССР и считал, что Советская Россия выполнит свои интернациональные задачи наилучшим образом тогда, когда построит на одной шестой части планеты могучее и процветающее социалистическое общество, которое самим фактом своего существования будет продвигать мир к мировому социализму» ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 221), иными словами, «немцы (и не только . – В. К. ), видя материальные преимущества социализма для миллионных масс, могли бы задуматься» не над примером ГДР, а над примером СССР. Однако и тут, мягко говоря, возникают некоторые вопросы… Скорее уж жители ГДР и СССР, постепенно соображая, вопреки всем «железным занавесам», какая жизнь лучше, рано или поздно могли бы сделать для себя не самые приятные для коммунистов выводы!

А вот получить в условиях «единой мирной демократической Германии» власть непарламентским или фактически непарламентским путем коммунисты вполне могли рассчитывать. По мнению М. Восленского, СССР не устанавливал в Финляндии коммунистический режим именно для того, чтобы не пугать раньше времени такие вот малые страны Европы, а вот страны «соцлагеря» все прошли через этап «финляндизации» – от многопартийной демократии, только политически зависимой от СССР, к однопартийному (или псевдомногопартийному, как, например, та же ГДР) тоталитарному режиму. Но, повторяю, даже в Финляндии без давления со стороны СССР народ к власти сторонников социализма приводить не спешил.

И если «сталинизм рассматривал мировое коммунистическое движение как фактор для укрепления СССР и считал, что Советская Россия выполнит свои интернациональные задачи наилучшим образом тогда, когда построит на одной шестой части планеты могучее и процветающее социалистическое общество, которое самим фактом своего существования будет продвигать мир к мировому социализму», то зачем тогда тратить огромные суммы на поддержку мирового коммунистического движения? СССР уже на 1953 год требовал, например, от еще не укрепившегося коммунистического Китая денежной поддержки компартий Запада, сопоставимой с той, которую оказывал сам. Там, правда, речь идет о сумме всего лишь в 1,3 млн долл. от СССР и 1,1 млн – от КНР ( Галенович Ю.М . Сталин и Мао. Два вождя. С. 409), но ведь тогда доллары были другие!

Впрочем, тут уместно задать вопрос – сторонников какого социализма народ к власти приводить не спешил. Социализм бывает тоталитарный, а бывает демократический. Но этот вопрос я разберу чуть ниже, когда речь зайдет о намерениях Берия и его команды. Пока же отметим, что прецеденты «единой демократической страны» под эгидой коммунистов уже были и ничем хорошим (для дела демократии) не кончились.

Вспомним Корею: США войска с Юга почти вывели (и вот-вот должны были вывести совсем), и что мешало «строить единую демократическую Корею»? Так нет, напали северные коммунисты на Юг. При этом, как уже говорилось, есть основания думать, что после официального вывода из Кореи советских войск там осталось порядка десяти дивизий «Ли Си-Цынов». И что гарантировало от того, что после вывода войск НАТО из ФРГ в западные земли новой единой Германии не войдет десяток-другой дивизий, солдат которых срочно переименуют из, скажем, Иванов Шараповых в Гансов Шпейеров, которые и обеспечат в единой Германии «правильные» итоги выборов?

Фантазия? Хорошо, вспомним другой прецедент, уже после смерти Сталина, связанный с Вьетнамом. Как известно, Женевское соглашение от 21 июля 1954 г. предусматривало вывод антикоммунистических воинских формирований с Севера Вьетнама и коммунистических – с Юга в течение двух лет, после чего планировалось проведение в июле 1956 г. свободных выборов. Однако если войска Юга с Севера ушли, то на Юге под контролем коммунистов осталась примерно треть страны. Но даже не это главное.

Главное то, что северяне наотрез отказались допустить международный контроль над выборами. Между тем, что такое выборы по-коммунистически без международного контроля, к тому времени мир уже хорошо знал: 99,9 % – «за» тех, «кого укажут». А с учетом того, что на Севере Вьетнама тогда жило 13 млн чел., а на Юге только 10 млн, это обстоятельство автоматически гарантировало победу коммунистов, даже если бы они не контролировали треть Юга и если бы на Юге за них вообще никто не голосовал. Понятно, таких «свободных выборов» допустить было нельзя. И Запад от таких «свободных выборов», естественно, отказался. Коммунисты, разумеется, обвинили своих оппонентов в срыве выборов. И Вьетнам стал сползать к новой войне…