На заветном месте нагло расположился сухопарый мужик неопределённых лет и невыразительной внешности. Пригретый солнцем, он клевал носом вместо рыб, не удостаивавших вниманием снасти двух удочек, воткнутых в высокий берег, и вряд ли видел поплавки, унесённые течением под прибрежные кусты. «Не рыбак», - определил Иван Всеволодович, раздосадованный тем, что не удастся посидеть в уединении и не спеша прикинуть, как жить и что делать дальше в связи с усложнившейся сердечной обстановкой, с затосковавшейся душой и размягчившимся серым веществом безработного мозга.

– Это наше место, - брезгливо сообщил захватчику.

Тот, очнувшись, не стал оспаривать сомнительные претензии бугая со страшным псом.

– Здесь не было таблички «Занято», - ответил миролюбиво.

– Вот, чёрт! – не стал раздувать бессмысленный конфликт самовольный арендатор. – Забыл поставить два года назад.

Мужик улыбнулся, поняв, что ссоры не будет, и расправил крупные морщины на дряблом бабьем лице.

– Не здешний, из мигрантов, что ли, туда-сюда мотаешься?

– Точнее – из эмигрантов, - поправил пришелец, - из внутрироссийских.

Сухопарый с любопытством уставился на живое перекати-поле.

– И далече тебя занесло?

– На самый краешек дальневосточной земли, - в голосе эмигранта прозвучала неподдельная гордость, как будто он был, по меньшей мере, соратником Дежнёва и Муравьёва.

Абориген присвистнул то ли от восхищения, то ли от сочувствия.

– Далече, однако. И что, там живётся лучше?

Эн-открыватель крайних земель снисходительно улыбнулся.

– Лучше, - и, чуть подумав и убрав улыбку, невпопад добавил: - Только подыхать я сюда вернусь, в родные края.

– Не велика прибыль, - аборигена явно не обрадовало будущее дохлое возвращение эмигранта. – Здесь и так кладбища переполнены, - и переменил ночную тему на утреннюю: - Слушай, говорят, там рыбалка отменная? Ты, небось, и там застолбил клеевое местечко?

– А то! – похвастался заядлый рыбак. – Весь берег Японского моря – мой!

– Ну! – не особенно удивился местный горе-рыбак. – А опять же говорят, что всё побережье уже занято желтопузыми в несколько рядов. И все – с японскими спиннингами. Врут, что ли, по-рыбацки?

Иван Всеволодович задумался, вспоминая.

– Что-то не припомню у нас на севере хотя бы одного китаёза со спиннингом. У них другие интересы: «купи-продай». Сам-то ты что выловил?

Захватчик поднялся, выдернул поочерёдно оба удилища, извлёк пустые крючки из береговых кустов, снял остатки разлохмаченных побледневших червей.

– Глухо. – Заменил наживку и не очень ловко закинул снасти подальше от берега, за яму. – Здешнее рыбьё, наверное, предпочитает привычную уже химию, от живой пищи отказывается.

– Проверим.

Иван Всеволодович быстро привёл в ловецкое состояние удочку, извлёк из сумки баночку с горстью красной икры, нанизал на крючок две горошины и, подойдя к самому береговому срезу, закинул снасть на дальний край подводной канавы, угадываемый по замедленному течению, и умело подёргивал леску, не давая поплавку приблизиться к берегу. Минут через пять поплавок встал торчком, несколько раз нырнул и поплыл, дёргаясь, против течения. Удачливый рыболов подвёл улов к берегу и только тогда плавным рывком вытянул из воды довольно приличного окунька, прельстившегося подобно людишкам невиданным-нееденным чудом. Подбежал Пушок, опасливо понюхал малявку, беззвучно разевающую пасть, с отвращением фыркнул от неприятного запаха и убежал искать собачьи следы. Второй и третий окуньки попались ещё быстрее. Очевидно, в подводном сообществе сработал ажиотажный спрос на новинку. Подошёл линялый.

– На что ловишь?

Иван Всеволодович вытащил баночку из сумки.

– Возьми, попробуй, - протянул баночку рыбий меценат неудачнику.

Следующий окунёк долго выбирал, какую наживку из двух предпочесть, и всё же сделал выбор в пользу уже проверенной другими.

– Везёт тебе, - ревниво заметил конкурент. – Без удачи никакое дело не сладится, бесполезно и затевать. – Он смотал удочки, бросил на траву и сел рядом. Упёрся локтями в колени, а мятой физиономией в ладони. – Как зовут-то?

– Иваном.

– Я так и думал. – Сморщенный вытянул длинные ноги в резиновых сапогах, оперся ладонями о землю, отклонившись назад. – Иванам всегда везёт. А меня – Виктором, то есть, победителем.

Иван Всеволодович мельком взглянул на дохлого победителя.

– Тебе подходит.

– Знаю, - не отказался от несвойственной для себя клички мозгляк. Судя по всему, ему больше нравилось наблюдать за делом, чем его делать. Для него и это, наверное, было нелёгкой работой. Но после пятого Иванова окунька ему стало обидно, что дурачок оказался удачливее победителя. – На такую наживку не то, что безмозглых окуньков, русалку впору поймать.