— Дурака валяет,— ответил проводник на вопрос Шукаева.— Вроде бы он в обмороке. В вагонный люк забрался, паразит... Смотрю: ноги оттуда сползают, ну мы с Пиратом и заставили его растянуться на шпалах...

— Красавец-пес,— с невольным восхищением сказал Жунид, садясь на рельс.

— Знатная собака,— скромно улыбнулся проводник.— Как человек. Говорить только не умеет

Пес и вправду был хорош. Могучая широкая грудь с подпалинами, острая тонкая морда с двумя симметричными родинками по бокам и великолепными клыками. Глаза, тем­ные и блестящие, ловили малейшее движение хозяина.

— Свяжи его, Вадим,— попросил Шукаев, кивнув в сто­рону задержанного. Допрашивать будем на месте, в вагоне. Вставайте, Рахман Бекбоев! Да не вздумайте шутки шутить! С Пиратом это опасно! Бросьте притворяться!

Тау медленно встал, стараясь не глядеть на собаку, и покорно вытянул руки за спиной, давая себя связать.

— Твоя взяла, начальник! — хрипло пробормотал он Угрюмая скуластая физиономия его была вся в потеках грязи.

Приступая к допросу, Жунид чувствовал, что он сам возбужден и взволнован не меньше Пирата, который все еще продолжал глухо ворчать в углу вагона.

Шутка ли: подходит конец двухмесячным поискам! Пой­ман одноухий Тау, постоянный сподвижник покойного Уна-рокова, а ныне — друг и советчик грозы ингушских конево­дов, заклятого врага Советской власти Азамата Мамакаева!

— Приступим? — спросил Дараев.

— Да. Сейчас.

Жунид с нескрываемым любопытством оглядел Тау. Бритая иссиня-темная голова, монгольского типа загоре­лое лицо, грубое, но, безусловно, принадлежащее человеку

смелому до безрассудства. Ничего дегенеративного нет, если не считать скомканного обезображенного уха. Так что вряд ли прав Ломброзо в своем утверждении, что каждый преступ­ник отмечен каиновой печатью, что задатки преступности заложены в самих биологических особенностях типа. Чепуха все это. Вор, бандит, взломщик, конокрад и убийца — порож­дение не биологическое, а социальное. И одень сейчас этого Рахмана получше, и сойдет он, пожалуй, за добропорядочно­го обывателя.

— Фамилия, имя?

— Ты же знаешь, начальник. К чему вопросы?

— Отвечайте! — коротко оборвал Дараев.

— Тау... Рахман Бекбоев.

— Кто похитил лошадей с чохракской конефермы?

— Кто крал, тот попал,— высморкавшись прямо на пол, ответил Тау.— Хапито Гумжачев и Петр Черкашин. Они же отбывают срок, начальник... Благодаря тебе.

— Значит, знаете уже?

— Тау все знает.

— Ну уж и все. Ладно. Нас интересует, где сейчас на­ходятся лошади из Чохрака и карабаир.

Тау шмыгнул носом.

— Учти, начальник, я сторожа не убивал. Газиза — тоже не я. Так что мокрое дело мне не шей. И если следствию помогу...

— Торговаться будем?

— Нет,— серьезно ответил Тау.— С тобой не сторгу­ешься, видно, раз ты сидишь здесь с собакой, а не у нас с Галиной... Взял ее?

Жунид молча кивнул.

— Я так и подумал. Говорил ведь мулле: не трать порох зря, Щукая на такой крючок не возьмешь...

— Оставим это. Говорите дело. И имейте в виду: обещать ничего не буду. Все, что заработали,— получите сполна.

— Что ж, начальник. Буду говорить дело.

— Ну? — не вытерпел Дараев.

— Не понукай, не запряг еще,— дерзко ответил Бекбо­ев, всем своим видом показывая, что не намерен принимать всерьез никого, кроме Шукаева.— Кони — в Орюрте...

— Неправда! Я же там был! — снова вмешался Вадим, отрываясь от протокола.

— Мало ли кто где был. Барышник там есть. Имени незнаю. Дом его второй с краю села. У барышника есть примета. Молодым был, в драке отрубили ему шашкой ползада С тех пор наперекосяк ходит Лошадей уводили в лес на день А ночью — в конюшню Плохо смотрел, начальник...— Тау с издевкой глянул на Дараева и снова повернулся к Жуниду — Все я сказал. Ищи коней в Орюрте.

— Бориса Фандырова знаете? — спросил Жунид.

— Да. Трус... И жаден, сволочь... Пижон глаженый.

— Краденые товары ему сбывали?

— Ему.

— А Шагбан Сапиев?

— Слышал о таком, но лично не видел. С ним Феофан и Буй знались...

Шукаев задал еще несколько вопросов, уточняя обстоя­тельства чохракского налета и заодно проверяя, правду ли говорит Рахман. Тот отвечал коротко, но вполне конкретно и обстоятельно

— Когда в последний раз встречались с Муталибом Акбашевым?