Шрифт:
— Что вы... хотите?..
— Я должен арестовать гражданина Фандырова...— ответил он и, не спрашивая разрешения, отдернул занавеску.
Фандыров сидел на кровати, закрыв лицо руками...
... Зулета, как во сне, вспоминала потом события того вечера. Кондарев и оба милиционера были очень вежливы, но от этого не становилось легче. Мучительные слезы стыда, запоздалого раскаяния и необъяснимой, не понятной ей самой обиды застилали ее глаза.
Зулету о чем-то расспрашивали, она машинально отвечала, подписывала протокол, а когда они все ушли и увели Борис-а,— долго рыдала, обливая слезами подушку...
И было отчего лить слезы. Все оказалось ненастоящим. Пока оформляли протокол,. Борис попытался сунуть под подушку похищенный пистолет. Жест этот не ускользнул от Кондарева. Он «хватил Фандырова за руку.
... И Зулета все поняла. Впервые за много дней она показалась самой себе ничтожной и жалкой.
Шукаев приехал в Краснодар на два дня. Нужно было доложить Дыбагову о состоянии расследования, посоветоваться относительно дальнейших действий, а заодно показать руку хирургу. Рана воспалилась и сильно болела.
Вадим Акимович тоже обрадовался случаю повидаться с женой и, едва скрывая нетерпение, простился с Жунидом у трамвайной остановки, пообещав через два часа быть в управлении. Жунид явился к Дыбагову, не заходя домой.
Асхад Асламурзович встретил его чуть ли не с распростертыми объятиями, но от Жунида не укрылась какая-то непонятная напряженность и неловкость в поведении начальника.
Шукаев начал было рассказывать о том, что сделано, но Дыбагов, все так же избегая его взгляда, перебил:
— Я в основном знаком с вашими успехами... и одобряю все, что вы сделали. И знаете, голубчик, ведь вы устали... Езжайте-ка сейчас домой... Отдохните, а потом и поговорим. Скажем, завтра утром. Кстати, должен приехать и заместитель начальника управления милиции Северо-Кавказского края Иван Михайлович Колосунин... Знакомы с ним?
— Встречался. Так мне идти?
— Разумеется. Отдохните денек. И не принимайте близко к сердцу...— Дыбагов прикусил язык.
— Чего не принимать близко к сердцу?.. Асхад Асламурзович, я все время чувствую, что вы от меня что-то скрываете. Я прошу вас...
— Нет, нет, дорогой, увольте,— замахал руками Дыбагов.— Я не гожусь для таких разговоров. Идите к Жене Кондареву, он все знает...
... Домой Шукаев ехал, испытывая удивительное безразличие ко всему на свете. То, что рассказал Кондарев, не было для Жунида неожиданностью — он давно подозревал Зулету, и тем не менее поразило его. Одно дело предполагать, другое — знать наверное, когда уже не остается места сомнениям. И самое непонятное, что он не находил в себе зла на свою запутавшуюся жену. Наверное, он сам виноват не меньше. Нетрудно быть непогрешимым, когда у тебя есть Дело, которому ты служишь, которое захватывает тебя целиком. У нее же не было ничего... И он не помог ей найти. Наставлениями ведь не поможешь. Зулета мимо ушей пропускала его нотации и упреки,..
Уже возле самого дома он вдруг представил себе встречу и замедлил шаг. Сейчас она будет снова лгать, изворачиваться, юлить и плакать. В нем накипало раздражение. Может, не заходить вовсе?..
Но он вошел, пересилив себя.
Зулета, одетая, лежала на кровати поверх одеяла и смотрела в потолок. Бледное лицо ее со следами бессонницы было грустным и отрешенным. Глаза сухие.
— Здравствуй,— тихо сказал Жунид.— Вот я и приехал.
— Вот ты и приехал,— повторила она, садясь на кровати.— Ты еще не знаешь?
— Знаю.
— Тем лучше. Ты меня, конечно, прогонишь?..
Это было что-то иное — ровный, потускневший голос Зулеты, ее молчаливая покорность и приниженность. В них как будто не чувствовалось обычной фальши, которая постоянно злила Жунида, временами выводила его из себя. Он решил проверить.
— Не думаешь ли ты, что все может остаться по-прежнему? После того, что ты сделала...
— Я не думаю. Я собрала чемодан,— сказала она.— Я знаю: ты меня прогонишь. И будешь прав тысячу раз...
Жунид закурил и, не снимая плаща, сел на табурет.
— Да. Нам надо расстаться,— устало сказал он.
— Ты ранен?
— Какое это имеет значение?..
Зулета встала и подошла к окну. На ней было старенькое платье, то самое, в котором она приехала в Краснодар. Он помнил его.
— Когда ты едешь? — спросил он.
— Сегодня... Через два часа поезд...
— Куда?
— В Нальчик.
— А не к родным?
— Я не хочу к ним. Не хочу иметь ничего общего с Зубером. Послушай, Жунид, я не собираюсь просить прощения... я знаю., нельзя, но...