Теперь он не висел, а стоял, и, хотя положение его тела по-прежнему было зыбким, запястьям сразу же стало легче.

Попробовал двинуться — и тут же услышал звон над головой. Подняв голову, увидел: его руки закованы в жестяные кольца. Металлические цепи, к которым приварены кольца, закреплены на крюках, ввинченных в низкий потолок. При каждом его движении они чуть позвякивают.

Осмотрел себя. На нем были только брюки, все остальное было снято. Никаких повреждений в теле и никакой боли он не чувствовал. Оглядевшись, увидел лежащие на полу поодаль свои куртку, майку, кроссовки и носки. Помещение, в котором он находился, напоминало тренировочный зал. Вдоль стен стояли длинные низкие скамейки, в одном из углов располагались шведская стенка и канат, на стене прямо перед ним был нарисован контур футбольных ворот с цифрами 9 в верхних углах и 6 — в нижних.

Окна помещения были занавешены простынями, сквозь них пробивался слабый дневной свет. В дальнем углу стоял небольшой стол, на нем ярким пятном выделялась зажженная лампа с зеленым абажуром. За столом в креслах сидели два талыша, одетые в черные кожаные куртки и джинсы. Судя по движениям их рук и изредка доносившимся до него словам, они играли в карты.

Некоторое время он наблюдал за ними. Подумал: они подловили его грамотно, по всем правилам. После той стычки узнать его фамилию, Федоров, им ничего не стоило. Наверняка они знали и о выкупе, который потребовал от него Заня. Сказать об этом им мог не только Заня, но и Куманьков. Без всякого сомнения, в Шереметьеве они свои люди — значит, им также ничего не стоило узнать, что он, Федоров, почти сразу же после требования Зани отдать деньги вылетел по блатному паспорту в Штаты. Зачем вылетел? Ясно, зачем. За деньгами. Известно, что братва в Шереметьеве повязана вглухую и с таможенниками, и с пограничниками. За несколько тысяч баксов здесь можно заказать кого угодно. Так что для того, чтобы подловить его в помещении КПП после возвращения, им достаточно было просто встречать рейсы из Нью-Йорка.

В помещение вошел кривоносый. Посмотрев в его сторону, что-то сердито сказал играющим по-талышски. Подошел к нему.

Как и товарищи, он был одет в черную кожаную куртку и джинсы.

Седов вспомнил, как всех их зовут. Кривоносого звали Таллят Ибрагимов, или Слон, двоих, которые играли в карты и сейчас тоже подошли к нему, звали Вагиф Саидов, или Сулик, и Мамед Абдуразаков, он же Мамо. Четвертого, Зейцуллы Алиева по кличке Зорик, здесь не было.

— Ну что? — сказал Слон. — Встретились?

Не дождавшись ответа, с силой ударил Седова под дых. Удар был страшным, от боли все почернело в глазах. Он понял, что уже не может стоять на кончиках пальцев, и на несколько мгновений повис на запястьях.

Снова встать на кончики пальцев он смог, лишь собрав все силы.

— Понятно, — сказал Слон. — Узнал.

Тут же, не дожидаясь ответа, с разворота ударил в лицо. Брызнули искры, в голове раздался звон, он понял, что отключается.

В себя он пришел от вкуса крови, наполнившей рот. Выплюнув ее, посмотрел на Слона:

— Что надо?

— Совсем немного, золотой. Совсем немного. — Достав из кармана куртки карточку «Чейз Манхэттен Банк» с пометкой «платиновая», поднес к его глазам: — Видишь карточку?

— Вижу.

— Нам нужно, чтобы ты назвал цифровой код к ней. Назовешь — мы тебя тут же отпускаем. Не назовешь… — Слон усмехнулся. — Ну, золотой, не назовешь — я тебе не завидую. Узнаешь такое, что в самом страшном сне не может присниться. Обещаю.

Как бы не так, подумал Седов. Пока они не знают цифрового кода к этой карточке — он будет жить. Но стоит ему назвать код, они, проверив и убедившись, что код назван правильно, тут же его прикончат.

Сплюнув остаток крови, сказал:

— Не знаю я никакого кода. Это не моя карточка.

Слон поднял брови:

— Не твоя? Ну да, кто ж тебе даст платиновую карточку? Ты ее нашел, да?

— Нет, не нашел.

— Не нашел? — Взявшись за подбородок, Слон повернул его лицо к свету. — А где взял, если не нашел? Ну-ка, золотой?

— Позаимствовал.

— О… — Сказав это, Слон снова с силой ударил его под дых. Он опять ощутил страшную боль в животе, и несколько секунд ему пришлось искать потерянную на время опору.

Дождавшись, пока он встанет, Слон улыбнулся:

— Хорошая залепуха с твоей стороны. Позаимствовал. Долго думал?

— Это не залепуха. Я в самом деле ее позаимствовал.

— Говоришь, в натуре, позаимствовал? И где ж ты ее позаимствовал? В Штатах?

— Да.

— У кого?

— Не знаю. Я в глаза ему не смотрел.

Некоторое время Слон изучал его взглядом. Наконец, чуть отступив, сказал:

— Ладно, ребята. Вмажьте ему под завязку, Чтоб знал, что отвечать.

Отойдя к столу, Сулик и Мамо сняли куртки, положили на кресла. Вернулись — и начали его бить.

Они били насмерть. Били неторопливо, с оттяжкой, выбирая наиболее болезненные места. Лицо сначала не трогали, били по корпусу.

Длилось это лишь до момента, пока отошедший к столу и сидящий в кресле Слон не крикнул им: «Фотка!» После этого они стали бить его по лицу. Били так же, как и по корпусу, не жалея.

Продержаться долго после этого он не смог. После одного из ударов Мамо, бившего особенно яростно, перед глазами поплыли желтые круги. Он попытался поднять голову, и почти тут же желтые круги сменились темнотой.