— Но вы мне очень нравитесь, — сказал он и снова поцеловал. — Ты мне очень нравишься. Настолько, что я постарался узнать о тебе и твоей семье все, что только возможно.

— Правда? — Гвендолин не моргала, потому что тогда слезы бы обязательно потекли. — Тогда скажи, сколько ей исполнилось лет.

— Двадцать семь. — Нараян Бахадур поймал висящую на реснице слезинку. — И я знаю, ты беспокоишься, что она еще не замужем.

Гвендолин оттолкнула его руку.

— Она не настолько стара.

— Но ей давно уже пора обзавестись мужем, правда? — И чтобы показать, что дразнит ее, принц снова поцеловал Гвендолин легким, почти невесомым поцелуем.

Но когда его губы коснулись ее, что-то произошло. Внезапно исчезла вся сдержанность. Все благие намерения испарились. Вместо них вспыхнули неистовые, бурные эмоции, обратившие нежный поцелуй в яростную схватку желаний. Гвендолин случалось и прежде испытывать вожделение, но никогда такой силы. У нее захватило дух, напряглись и заныли все мускулы, заболела грудь.

Она обхватила руками его шею. А он припал губами к ее губам, раздвинул их языком и принялся ласкать, пробовать, дразнить ее язык, показав, что, хотя раньше был нежен, способен и на бешеную требовательную страсть.

Гвендолин прильнула к нему, приветствуя силу его желания. Всю свою жизнь она жаждала страсти и нашла ее здесь и сейчас — с ним, с Нараяном Бахадуром. Это потрясло ее.

Он поднял голову, погладил ее по щеке.

— Прости меня. Пожалуйста.

— Конечно. — Она с трудом улыбнулась — настоящий подвиг, учитывая пожирающее ее пламя желания. Никогда еще прерванный поцелуй не вызывал такой горечи. — И Гвен тоже прощает тебя.

— Тогда мы все-таки можем завтраком отметить ее праздник?

— Да, — чуть грустно усмехнулась Гвендолин.

— И мы можем начать сначала, сделать вид, что ничего не произошло?

Она хрипловато рассмеялась.

— Ты настолько хороший актер?

— Это зависит от того, насколько ты хорошая актриса.

Гвендолин вспомнила последние дни.

— Никакая. — Она снова засмеялась, на сей раз над собой. — Нет, ужасная. Мне и в школе не поручали никаких ролей, даже самых маленьких и простых. Помню, однажды... О Господи, — осеклась вдруг Гвендолин и покраснела, — ты превратил меня в настоящую болтушку.

Нараян Бахадур махнул рукой, и появившийся слуга наполнил чашки свежим кофе.

— Ты совсем не болтушка, Беатрис. Мне приходится работать как каторжнику, чтобы чуть-чуть разговорить тебя.

Гвендолин подняла взгляд на вазу с цветами, провела кончиками пальцев по нежным розовым лепесткам.

— Мужчины любят молчаливых женщин.

Нараян Бахадур чуть не поперхнулся кофе.

— Поверить не могу, что ты говоришь такое!

— Что ж, по крайней мере, ты снова улыбаешься.

— И ты тоже. Я рад.

7

Их глаза встретились. Гвендолин с восторгом увидела, что он предельно искренен, и задрожала от радости. Они принялись болтать о пустяках, но каждый чувствовал желание другого.

— Что у тебя запланировано на сегодня? — спросил Нараян Бахадур, откинувшись назад, когда им подали свеженарезанный фруктовый салат. Яркие кусочки, покрытые капельками выступившего сока, были похожи на драгоценные камни.

У Гвендолин едва слюнки не потекли. Она испытывала ужасный голод. Но не к еде. Она хотела снова попробовать его рот, губы, язык, ощутить аромат его дыхания.

— Не помню точно, но все расписано до минуты.

— Возможно, я перегрузил тебя. Хочешь, устроим выходной?

Гвендолин деланно-испуганно округлила глаза.

— Как? Ни уроков, ни книжек, ни домашних занятий? Что же я буду делать?

— Полагаю, расслабляться и наслаждаться моим обществом. Если это возможно для тебя. — Нараян Бахадур подцепил колечко киви, положил в рот и медленно-медленно прожевал сочную мякоть.

Она наблюдала за его губами, за движением твердой челюсти, за сильной шеей, с трудом сдерживая возбуждение. День наедине с ним едва ли можно считать расслабляющим. Слишком уж сильно желание тесного контакта.

— Но у тебя так много важных государственных дел...

— Слишком много, — торжественно подтвердил принц.

— Тогда не стоит добавлять тебе еще проблем.

— Но, дорогая, — запротестовал Нараян Бахадур, — ты всегда должна быть на первом месте. Ты будешь моей королевой. Моей женой. Моей возлюбленной.

Щеки Гвендолин залила краска. Его возлюбленной. Ей приятно было слышать это слово, несмотря на рассказы прессы о его многочисленных любовницах по всему миру.

Она кожей ощущала его ласкающий взгляд, пробежавший по ее лицу, спустившийся к шее и остановившийся на груди. На Гвендолин был ярко-желтый шелковый брючный костюм, строгий по европейским стандартам, и все же под его взглядом она чувствовала себя обнаженной.