Потрясенный всем этим, Бинк тем не менее рискнул защититься:

— Так для чего же ты тогда вернулся? Что тебе от меня надо?

— Они изменили всю терминологию, — ответил Иксанаэнный, — теперь они перешли на дифференциальное исчисление. Для того чтобы освоить эту систему, мне потребуется пара тысячелетий, иначе я не смогу воспользоваться ею должным образом. Потому-то я на это мгновение и вернулся в знакомое место.

— Мгновение-тысячелетие? — спросил Бинк, с трудом веря услышанному.

— Примерно так. Я призвал тебя сюда, чтобы быть уверенным, что никто не нарушит мое уединение. Каждое существо этого мира, которое знает обо мне, должно быть уничтожено.

— Уничтожено? — изумленно переспросил Бинк.

— Я ничего не имею против кого-то персонально, — заверил его демон, — Мне действительно безразлично, живете вы или нет. Но раз о моем присутствии известно, то меня могут захотеть разыскать другие микробы, а мне хочется побыть одному. Поэтому мне придется уничтожить тебя и остальных знающих про меня, чтобы сохранить свой секрет. Большинство из вас уже уничтожены; остались только ты и нимфа.

— Не втягивай в это дело Самоцветик, — попросил Бинк, — она сама невинность; она приходила сюда только из-за меня. Она не заслужила… ’

— Эта кобылица с жеребенком тоже ни в чем не виноваты, — заметил демон. — Это не имеет никакого значения.

Чери обернулась и взглянула в лицо Бинку; она повернула свой человеческий торс тем гибким движением, которое Бинк давно знал, теперь она была так же прекрасна, как раньше. Сомнений быть не могло — к ней вернулась магия!

— Ты его освободил… а он к тебе вот так? Почему бы ему не удалиться куда-нибудь подальше, чтобы никто из нас уж точно не смог его найти?

— Из него здесь истекает много магии, — сказал Бинк, — Без него магия ослабла, но до тех пор, пока остаются такие волшебные существа, как драконы и кентавры, мы знаем, что она еще не исчезла полностью. Его магией пропитан весь Ксанф, и, очевидно, он чувствует себя здесь более уютно. Это как хорошо разношенные туфли вместо новых, только что с туфельного дерева, которые несколько жмут. Демон совершенно не похож на нас: он не испытывает чувства благодарности. Я знал это, когда освобождал его.

— Предстоит небольшая задержка, прежде чем я покончу с вами, — сказал демон. — Устраивайтесь поудобнее.

Несмотря на непосредственную угрозу, Бинка разбирало любопытство:

— А в чем задержка?

— Нимфа куда-то спряталась, и я решил не тратить даром свою магию, чтобы отыскать ее.

— Но ведь ты всемогущ, потери не должны тебя волновать!

— Правда, я всемогущ. Но везде следует соблюдать чувство меры. Меня раздражает, когда приходится тратить больше магии, чем требует ситуация. Я расширил твою личность. Она любит тебя — не буду притворяться, что не знаю значения этого слова, — и придет сюда, веря, что ты в опасности, а она может тебя спасти. Вот тогда я и уничтожу вас всех.

Итак, возвращение в Ксанф магии означает конец для Бинка и его друзей. В то же время остальной Ксанф только выиграет, так что полным проигрышем это не назовешь. И все же…

— Я полагаю, тебя не удовлетворит простое обещание, что мы не расскажем о твоем присутствии или примем зелье забвения.

— В этом мало толку, — сказал голос из кармана Бинка. Это был голем Гранди, вернувшийся к жизни вместе с обретением магии. Он выбрался наружу и уселся на плечо к Бинку. — Вы не сможете сдержать свое обещание. Магия выудит из вас правду в считанные минуты. Даже если вы примете зелье забвения, его можно будет нейтрализовать, а затем получить ваши знания.

— Да, заклинание правды, — сказала Чери — Мне надо было оставаться при своем первоначальном мнении, что магия — это проклятие.

Но Бинк не сдавался.

— А может, нам сделать наоборот, — предложил он демону. — Может, сообщить всему миру, что ты здесь и уничтожишь любого, кто сюда проникнет…

— Ты просто спровоцируешь девяносто девять придурков принять вызов, — возразила Чери, — Демона будут постоянно донимать, и ему придется тратить свою магию, уничтожая их одного за другим.

Демон одобрительно взглянул на нее.

— У тебя лошадиный зад, но мыслящая голова, — заметил он.

— Как у всех кентавров, — согласилась она.

— А что ты думаешь обо мне?

— Что ты — верх непристойности.

Бинк замер, но демон только рассмеялся. Звук этого смеха оглушительно разнесся по залу. Волшебный дворец задрожал, наполнив воздух обломками, но ни один из них не упал на присутствующих.

— Знаешь что? — заметил Гранди. — А ведь он изменился, как и я.