С моей точки зрения, такое состояние, открывает перед человеком неограниченные возможности. Всем известен страх к перемене мест, которым страдает большинство людей. Трудно оторваться от насиженного местечка, где все уютно и привычно. Я согласен с точкой зрения, что человек начинает расти над собой только тогда, когда он выходит из состояния комфорта, и это касается не только перемены географического места нахождения, но и состояния сознания.

21 сентября исполнилось ровно 6 месяцев с начала моего кругосветного путешествия. Приходится только удивляться, как быстро течет время. Отметил это событие тем, что перечитал все, написанное мною за это время. Затратил на это почти целый день и сам удивился – мне очень понравилось. Некоторые события перечитывал дважды, и мое настроение менялось во время чтения, так как я живо представлял все происходящее со мной. Успех моей будущей книге обеспечен, по крайней мере, у одного читателя. ХА-ХА-ХА!

Работы пока нет, и мы почти десять дней стоим в нашем ковше в Гомере. Всю предыдущую неделю перерабатывал на один час, так как в воскресенье запланировал поехать в деревню староверов под названием РАЗДОЛЬНОЕ. На Дальнем востоке, недалеко от Владивостока, есть деревня под названием Раздольное, протяженностью более 12 километров и находящаяся на берегу одноименной реки.

В «американское» Раздольное я напросился в гости дней двадцать назад. Все получилось неожиданно и очень удачно. Разговаривал как-то в местном банке в Гомере со служащей, и в это время меня на русском языке окликнул крепкий бородатый мужчина славянской внешности. Разговорились, оказывается, корни его на Дальнем Востоке, и несколько раз он уже побывал там не так давно. На Аляске живет уже более 30 лет, но все по порядку.

У меня не было времени на длинные разговоры, да и он был занят банковскими делами вместе со своим сыном. Я попросил разрешения приехать к нему домой, и там уже спокойно обо всем, что меня интересует, поговорить, он согласился и сказал, что лучше приезжать в воскресенье, так как в рабочие дни он очень занят. На этом мы и расстались.

Дакота согласился подбросить меня до Раздольного на машине.

Идет холодный дождь, мы мчимся на огромном форде по лесной дороге. Скорость 70–80 миль в час, это 110–130 км/час. На поворотах скорость не сбрасывается, и форд кренится, то влево, то вправо. Оглушительно орет двигатель, но еще сильнее музыка. Через полчаса сворачиваем с асфальта на проселочную дорогу, она крутится между распадками. Дорога называется Бассаргин, согласно надписи на указателе. Во Владивостоке есть мыс и маяк Бассаргина.

Наконец, приезжаем на большую поляну с несколькими двухэтажными домами и хозяйственными постройками.

Внизу вдалеке видна вершина залива Качемак бэй. Захожу в дом, предварительно сняв обувь у порога, навстречу мне поднимается хозяин Феоктист Мартышев, а рядом на диване сидит его жена Варвара и их взрослая дочь.

– Я думал, что ты уже не приедешь, – говорит Феоктист, – раздевайся, садись.

Договариваюсь с Дакотой, что он вернется за мной через час, и он уезжает. Потекла спокойная беседа, я рассказал немного о себе и о том, что я тут делаю.

– У нас уже тут были люди с Дальнего Востока, – говорит Феоктист, – пишут книгу о старообрядцах, тоже обо всем спрашивали.

– У меня несколько другой интерес, – отвечаю ему. По пути своего движения вокруг света я интересуюсь судьбами своих соотечественников за границей. Мои рассказы о них не претендуют на документальное, точное изложение событий, меня больше интересуют яркие и интересные моменты из их жизни. В основном, почему они живут так далеко от Родины, и что их заставило уехать из России.

Ну а для начала, я хотел бы знать, кто такие старообрядцы (староверы) или семейские, как вас ещё называют в Сибири, в частности в Бурятии. Все это я слышал и читал об этом не раз, но захотелось услышать все в вашем изложении. Я прожил в Бурятии два дня в семье потомков староверов, но они давно уже не придерживаются старинных старообрядческих заповедей и ведут обычный образ жизни, ничем не отличаются от местного населения.

Надо сказать, Феоктист очень интересно изложил суть и историю старообрядчества. Я не буду вдаваться в подробности, только скажу, что яркой иллюстрацией к этой теме служит всем известная картина «Боярыня Морозова», ее везут в санях зимой, в глазах фанатичный блеск, и двумя пальцами правой руки она показывает, как надо креститься. Как осенять себя крестом двумя пальцами или тремя? Это был не праздный вопрос и за неповиновение многие староверы поплатились жизнями и изгнанием на чужбину. По старому обычаю, при обряде крещения ребенка или взрослого троекратно окунали с головой в купель, иного не допускалось. Новая реформа допускала омовение головы в чаше для крещения, и староверы презрительно называли таких крещёных «ОБЛИВАНЦАМИ».

Конечно, это вопрос очень глубокий, и в двух словах о нем не расскажешь, но это и не моя задача, кто хочет, тот может прочитать об этом в интернете, благо, информации по этому вопросу предостаточно.

Феоктист говорит, что наиболее тяжелые времена для староверов настали во время правления Петра Великого. Всем известна борьба Петра Первого с бородами. Не редки были случаи, когда старовера отвозили в дикое непосещаемое место в лесу, защемляли деревянным клином его бороду, прорубив щель в пне, и уходили, положив рядом нож. Чтобы освободиться, ему достаточно было взять нож и отрезать бороду. Староверы предпочитали умереть, и умирали мучительной смертью, стоя на коленях в лесу. Такова была сила веры.

Борода для старовера больше, чем борода. Феоктист говорит, что Иисус Христос показал всем, как нужно жить, и все должно быть естественно, как того дала природа. Поэтому староверы никогда не бреются, а носят бороды. Женщинам тоже запрещено что-нибудь «поправлять», ну а об интимных стрижках не может быть и речи вообще. Предохраняться от беременности тоже запрещено, поэтому во всех семьях очень много детей. Исключением может быть только то, что женщина больна и ей нельзя рожать.

Женятся и выходят замуж очень рано. Девочкам можно выходить замуж в 14 лет, а мальчикам с 15 лет. Естественно, в этом возрасте за них все решают родители, ну и природа матушка. Жена у старовера, практически, всегда беременна и за репродуктивный период иногда успевает родить до 15 детей.

Все взрослые дети обычно живут недалеко от родителей, как правило, в этой же деревне. Феоктисту 55 лет, Варваре его жене 52 года, у них 10 детей: семь сыновей и три дочери. Двадцать семь внуков и внучек. Два взрослых сына несколько лет назад погибли в авиакатастрофе.

Дом новый, недавно построен, так как старый сгорел в одночасье – замкнула проводка. Выскочили тогда на улицу в одних рубашках.

Основное занятие – рыбалка. Ловят красную рыбу в Бристольском заливе, у всех сыновей свои небольшие рыболовные суда. Сезон короткий – 6 недель, и все, что заработают в это время, растягивают до следующего сезона. Если сезон не очень удачный, то ужимают расходы, если хороший, то им уже легче. Некоторые сыновья подрабатывают ремонтом домов, а один строит рыболовные суда на небольшой верфи в Гомере.

У Феоктиста 18 лошадей, несколько коров и прочая живность. В магазине покупают только муку, сахар и специи, все остальное свое. В основном, все растет в теплице, но картошка успевает вызреть и так. Охота в этих местах очень хорошая, в доме полно всякого оружия, благо, не нужно спрашивать ни у кого на это разрешения. Мне показали запасы на зиму, в одной кладовой соления, в другой запасы домашнего вина. Вино крепленое, сразу бьет в голову. Пища незатейливая, но вкусно приготовленная: курица с картошкой, голубцы, фаршированные мясом изюбря, пирожки домашние и свой белый хлеб. Гостям подают пищу в одноразовой посуде, при этом извиняются, но потом выбрасывают и все. Варвара говорит, что раньше, когда не было одноразовой посуды, керамическую не выбрасывали, если кого угощали из пришлых людей, а сохраняли до следующего раза. Практично, конечно, а так посуды не напасешься. Но иногда и выбрасывали в определенных случаях.

Феоктист налил мне домашнего вина в одноразовый стаканчик, а себе в рюмку, перекрестился и выпил. Мне подали блюдо из курицы и картофеля, на что я сказал спасибо, тогда Феоктист скривился и заметил мне, что нельзя этого слова говорить у староверов. Объяснение этому простое. Слово «спасибо» состоит из двух частей «СПАСИ» и «БО». «Спаси» употребляют, когда говорят «Спаси Христос», а «БО» – это название языческого греческого Бога.

– Когда вы так говорите, то получается, что просите спасения у этого божка, а это нехорошо. Лучше говори «благодарю».

Я все равно ошибался и говорил «спасибо», потом поправлялся и ошибался снова. К имени хозяина я тоже не мог сразу привыкнуть, в голове от крепленного домашнего вина зашумело, и я несколько раз назвал Феоктиста Ксенофонтом.

В доме нет ни телевизора, ни радио и, конечно, нет компьютера – все это считается неприемлемым, ввиду их вероисповедания, да и просто вредным. Только сотовый телефон позволяется иметь, ну, куда без него.

Дети получают образование только начальной школы: умеют читать и писать. В деревне есть школа, куда приезжают американские преподаватели, русского учителя найти не могут. Женятся только на своих, придерживающихся той же веры. Жен берут из других старообрядческих семей, но иногда случаются побеги, и тогда связь практически навсегда прерывается. Система семьи позволяет получить поддержку в тяжелые времена, но и налагает обязательства на каждого члена семейного клана.

Деревни староверов, в районе города Гомера на Кенайском полуострове сравнительно молодые, основаны немногим более 30 лет назад. Судя по названиям: Раздольное, Вознесенка, Николаевка, основаны выходцами с Дальнего Востока. Кстати, деревню Раздольное на Аляске, где я сейчас нахожусь, заложил отец Варвары, ее девичья фамилия Бассаргина. Теперь мне понятно, почему дорога, ведущая в деревню, называется Бассаргин роуд.

Отец Феоктиста, Михаил Мартышев, родился и вырос на Дальнем Востоке в Приморском крае. После революции 1917, уходя от преследования новой власти, перешел границу и обосновался недалеко от Харбина в Китае, было ему тогда 25 лет от роду.

В России осталась жена и дочь, через несколько лет жене разрешили приехать в Китай к мужу, но в залог оставили дочь. Женщина осталась с мужем и нарожала ему ещё 6 детей, а дочь так и прожила в России.

Феоктист родился в Китае, его отец с товарищами занимался охотой на уссурийских тигров для китайцев.

Времена менялись, Манчжурия была захвачена Японией, но, как ни странно, это сыграло в тот момент в пользу староверов. Японцы благосклонно относились к людям, пострадавшим от советской власти, и даже выделяли небольшие кредиты для ведения хозяйства. Но фортуна опять отвернулась от староверов, когда советские войска в августе 1945 года разбили квантунскую армию и освободили территорию Китая от Японцев.

Начались преследования, и жизнь, в очередной раз, стала невыносимой. Все староверы получили стандартные обвинения в незаконном пересечении Российской государственной границы в 1917 году. Только благодаря помощи Красного Креста удалось перебраться в Гонконг. Там, вспоминает Феоктист, прожили целый год в гостинице за счет Красного Креста. Все это время решался вопрос, какая страна возьмёт русских беженцев из Китая. Наконец, через год выехали в Бразилию и поселились в сельской местности недалеко от Сан-Паулу. Прожили в Бразилии почти 6 лет и обратились в Толстовский фонд, с просьбой помочь перебраться в другую более подходящую страну. В Бразилии очень тяжёлый климат, постоянная жара, возделывать землю оказалось очень тяжело, без удобрений ничего не растет. Толстовский фонд помог перебраться в США, в штат Орегон, где требовались рабочие по сбору ягод. Жизнь снова наладилась, но тут появилась другая опасность, с точки зрения староверов. Поскольку жили в достаточно населенной местности, то молодёжь начала перенимать вредные привычки местного населения, и появилась угроза самому старообрядческому укладу. В очередной раз обратились в Толстовский фонд в Нью-Йорке, и с его помощью перебрались на Аляску.

В этой глуши, вдали от больших городов, очевидно, на какое-то время удастся сохранить старый уклад, а что будет дальше – время покажет.

Для меня, в общем, теперь стала ясна схема, по которой староверы разбредались по всему миру. Сначала, в прошлые века, подальше от церкви и царя батюшки в Сибирь и на Дальний Восток, потом, после революции 1917 года в Китай, а затем в 1945 году через Гонконг в Латинскую Америку и в США.

У меня путь на Аляску был короче и прямее: через Сибирь и Китай.

Феоктист говорит, что все эти гонения сделали староверов сильнее. Да, конечно, я согласен – все, что нас не убивает, делает сильнее.

Для меня это еще один яркий пример выживания. Ведь эти люди проходили через невероятные испытания и проявляли чудеса стойкости при любых условиях.

Дакота приехал, но беседа была в самом разгаре, поэтому я спросил у Феоктиста, сможет ли он отвезти меня в Гомер позже, он согласился, и беседа потекла снова, а Дакота уехал без меня. Через некоторое время вокруг нас собралось почти 12 внуков и внучек, приехал один из сыновей Феоктиста с женой и детьми. Только поздно вечером мы расстались.

Это была исключительно приятная и теплая встреча русских людей далеко от России, впрочем, не так уж и далеко, до Берингова пролива рукой подать.

Подъём в 5 утра, заканчиваю паковать вещи и в 7.44 со всем своим скарбом вваливаюсь в автобус, идущий от моей гостиницы в аэропорт Анкориджа. Стоимость билета в один конец 1 доллар 75 центов.

Через 40 минут остановка «Аэропорт», и я выгружаюсь.

Автобус уходит вперед по дороге, и я, к великому сожалению, обнаруживаю, что не доехал до терминала добрых полтора километра и ошибочно сошел у местных авиалиний. Переношу упакованный велосипед на триста метров вперед, затем возвращаюсь за велорюкзаком, все это вместе нести очень тяжело. Так и приближаюсь к нужному месту короткими перебежками. Мороз крепкий, даже уши щиплет, все моя спешка, не хочешь думать головой, работай ногами или руками.

Наша работа на судне закончилась внезапно три дня назад, Питер позвонил капитану с утра и сказал, что работы больше не предвидится в этом году, и он дает один день на подготовку судна к зимней стоянке.

Затем последовал перелет из Гомера в Анкоридж, и вот я улетаю на Сан-Диего что бы пересечь США на велосипеде от Тихого океана до Атлантического.

Вконец взмыленный, добираюсь до международного аэропорта. Приходит на память еще один мой совсем недавний промах, за три дня до окончания работы на судне. Я пошел в местный ресторан, поработать на компьютере во время отлива, когда можно было «посуху» сойти с рампы на берег, и поленился вытащить подальше нашу лодку, хотя прилив уже начался. Успею, вот и успел. Возвращаюсь на судно в темноте, лодка плавает между судном и берегом, до рампы около тридцати метров ледяной воды, смешанной со снегом. Все было бы ничего, но это уже был второй такой случай со мной.