— Мисс Паркер-Рот, рисунок являет собой образчик самой возмутительной порнографии. На него не следует смотреть молодой незамужней леди, подобной вам.

Джейн до предела округлила глаза.

— Милорд, я глубоко признательна вам за рыцарское благородство, но если вы полагаете, что рисунок может подсказать, где находится статуя, мы можем пренебречь моими нежными чувствами. Уверяю вас, что я в силах перенести такое потрясение. Ведь моя мать — художница.

— А я вас уверяю, что ваша мать не рисует ничего подобного этому.

— Возможно, что так, но ведь это всего лишь рисунки. Трудно себе представить, что они могут причинить мне серьезную травму.

— Не могут? — Эти два слова особенно резко прозвучали в тишине парка. — Травмы бывают не только физическими.

— Я это знаю.

Неужели он считает ее ребенком? Любой человек, тем более тот, кто пережил семь лондонских сезонов, знает, что сплетни и клевета могут поразить человека так же метко, как и пуля.

— Невинность драгоценна, — произнес лорд Моттон. — Единожды утраченная, она уже не возвращается.

Моттон и вправду считает ее еще ребенком! Такая вот забота…

Джейн прикусила нижнюю губу и как бы снова прислушалась к словам Моттона. Он произнес эти слова не с легкостью, нет. Они прозвучали с душевной болью, словно он говорил на основании горького опыта.

Что за невинность он потерял и когда?

— Я понимаю это, милорд. — Джейн заговорила мягче, чем ей хотелось. — Но это не отменяет того факта, что вы нуждаетесь в моей помощи. Найти следующую статую очень важно. Ведь мы не можем этим пренебречь.

Губы лорда Моттона сжались в твердую, тонкую линию, уголки губ опустились вниз. Совершенно ясно, что он хотел бы с ней поспорить, но ясно было и то, что у него не оказалось в запасе убедительных доводов. Наконец он испустил короткий, решительный вздох.

— Что ж, хорошо. Постарайтесь не разглядывать весь рисунок. — Он достал смятую бумагу из кармана и вручил Джейн, указав на один из углов листка. — Вот здесь, как видите, цветок. Если получше приглядитесь, увидите за ним и статуэтку.

— Да.

Свет был очень тусклым. Джейн подошла поближе к одному из фонарей, которые лорд Палмерсон велел развесить в саду по случаю приезда гостей. На рисунке Джейн увидела лорда Ардли и леди Фартингейл. Что это они… о Господи! Она была… Он был…

Неужели такое возможно?

Джейн почувствовала, что лицо у нее так и полыхнуло жаром, горит прямо-таки ярче фонарей в саду. А лорд Ардли и леди Фартингейл на рисунке явно наслаждались тем, что они делали.

Лорд Моттон сунул руки в карманы. Вид у него был самый мрачный.

— Рисунок, должно быть, находится в каком-то другом парке. — Он покачал головой. — Поскольку Стивен говорил, что в парке у Палмерсона есть одно из этих деревьев, я и подумал, что статуя находится именно здесь. Знаете ли вы еще какие-то парки, которые я мог бы осмотреть?

— Вы не должны осматривать парки в одиночку, я думала, что об этом мы уже договорились.

Джейн отвлеклась от созерцания людей на рисунке и внимательнее присмотрелась к его ботаническому содержанию. Ничто не указывало на то, что Кларенс изобразил вид из какого-то окна в доме лорда Палмерсона, так что взаиморасположение объектов не имело существенного значения. И все же если статуя здесь, то она скорее всего находится возле магнолии.

— Нам следует вернуться в бальный зал. Ваша матушка обратит внимание на ваше отсутствие.

Джейн взяла Моттона за руку с намерением удержать на месте и сказала:

— Нет, пока не надо возвращаться.

Статуя определенно не стоит на виду, она спрятана, иначе любой из гуляющих по дорожкам парка, в том числе и любой из светских гостей сегодняшнего бала, обратил бы на нее внимание.

Куда человек мог бы спрятать с глаз долой непристойную статуэтку? Magnolia grandiflora давала такую возможность.

Моттон вытянул у нее из пальцев пресловутый листок.

— Мисс Паркер-Рот, время…

Вон то местечко за вечнозелеными кустами было бы самым подходящим, но на него как раз и падает свет фонаря, и потому оно не совсем надежно. Где же кусты еще гуще, а листва пышнее, где…

— Там!

— Что такое?

Господи, с чего вдруг она всполошилась? Не обращая внимания на его протянутую руку, подхватила юбки и устремилась в темные заросли, в самую гущу разросшейся зелени, в которой ничего и не разглядишь. Черт побери! Чего доброго, не остережется, споткнется о какой-нибудь корень и шлепнется лицом в грязь.