— Как я понимаю, дядя Уоррен, вам принципы совершенно чужды.

— Только не надо меня подначивать, дружище. Я не в том настроении, чтобы шутить.

— Если Каролин выросла настоящей Макдауэлл, откуда у нее понятия чести и приличий?

Уоррен одарил его колючим взглядом.

— А откуда они взялись в тебе самом? Ты ведь первый предложил мне провернуть эту аферу.

— Ты же тотчас уцепился за эту идею, — спокойно напомнил ему Алекс.

— Мы с тобой оба беспринципные люди. Еще никто не разбогател, беспокоясь о соблюдении моральных принципов.

— Не думаю, что тебе пришлось терзаться из-за их отсутствия. Ты ведь, как я понимаю, истинный Макдауэлл.

— Знаешь, как говорят в таких случаях — нельзя быть чересчур богатым и чересчур худым. Если ты хочешь удержать в руках свое состояние, приходится постоянно крутиться, такова реальность.

— А если состояние чье-то еще? — с намеком спросил Алекс.

— Только не говори мне, что у тебя вдруг проснулась совесть. Слишком поздно. Кстати, это ведь была твоя идея.

— Ты уже напомнил мне об этом, — Алекс пристально посмотрел на дядю. — И можешь не переживать. Я держу совесть под контролем — до тех пор, пока все идет по плану.

— Уж не собрался ли ты мне диктовать условия, мой мальчик?

— Никаких несчастных случаев не будет. Ни с Каролин, ни с кем-то еще. Ты меня понял? Я мошенник, но не убийца, — заявил Алекс.

Ему понравилась прямота такого заявления, потому что это было чистой правдой. Да, он пытался обвести их всех вокруг пальца, но только совсем не так, как они думали.

Уоррен лишь пожал плечами.

— В таком случае предоставляю тебе заботу о Каролин. Если она выкинет какой-нибудь фортель, пусть у тебя болит голова. Но если она, не дай бог, что-то заподозрит, я возьму инициативу в свои руки.

— Только попробуй, и я их тебе отрежу.

Уоррен посмотрел на Алекса так, как будто перед ним сидело чудовище.

— Мне показалось, ты не сторонник насильственных действий. Откуда в тебе столько жестокости? Не знай я тебя лучше, я бы испугался за собственную жизнь.

Алекс одарил его небесной улыбкой:

— Немного страха никогда не повредит, дядя Уоррен. Жизнь полна самых разных неожиданностей и имеет привычку преподносить нам нехорошие сюрпризы.

Уоррен посмотрел на него с нескрываемым омерзением.

— Для такого стреляного воробья, как я, неожиданностей не существует. Не рассчитывай, что сможешь застать меня врасплох.

Алекс допил кофе и поставил чашку на блюдце.

— О, ты будешь очень даже удивлен, дядя Уоррен, — сказал он и улыбнулся змеиной улыбкой.

Алекс вышел, громко хлопнув дверью. Ему было наплевать, что он разбудит своих кузенов, которые все еще предавались утренней неге. Он был взвинчен, а его нервы натянуты как струна. Его терзало подозрение, что в доме Макдауэллов что-то не так. Что все гораздо хуже, чем та давняя попытка убрать его с дороги.

У него было немало причин не ночевать у себя в комнате последние несколько дней, но теперь ему было некуда пойти. Его преследовали глаза Каролин, ее откровенный испуг, когда она увидела шприц и поняла, что едва его не убила. И главное, что она ошибалась. Страх поддаться исходившему от нее физическому желанию, когда он прижал ее руку к шраму на бедре. Негромкий, сдавленный всхлип, когда она достигла оргазма.

Он проводил ночи все в той же постели, вспоминая о том, как она тоже лежала в ней, как он наслаждался ее телом. И вот теперь ее не было здесь, хотя он по-прежнему ощущал ее запах, ее присутствие. Просто не мог дотянуться до нее.

Ему и в голову не могло прийти, что он вернется назад, вернется в свою старую жизнь и станет жертвой юношеской страсти. «Что ж, так тебе и надо, сам виноват», — кисло подумал он. Его привычка строить козни и интриги в конечном итоге обернулась против него самого. И вот теперь, когда поставленная цель была предельно ясна, его постоянно что-то отвлекало.

А ведь он вернулся по одной-единственной причине. Выяснить, кто пытался его убить и почему. Пока что он ни на йоту не приблизился к разгадке. Истина была столь же далека от него, как и когда он жил под небом Италии.

Ответ на этот вопрос известен по крайней мере двоим. Одна из них — Каролин Смит, но ее секреты были запрятаны в глубинах ее сознания, и она сама была бессильна вытащить их на поверхность. Она была свидетельницей тому, что случилось той ночью, но предпочла стереть воспоминания о ней из своей памяти.

Так же, как и он сам. Разумеется, у него был повод ничего не помнить. В придачу к пулевому ранению он получил черепную травму, а такие вещи не проходят бесследно. И тот, кто в него стрелял, похоже, именно на это и рассчитывал.