— Привет, сестрица, — сказала Фрэнси, войдя в кабинет Кристины.

Та подняла глаза. Она сидела, склонившись над кипами бумажек, и просматривала свою двойную бухгалтерию. Чеки, повсюду валялись чеки, половина настоящих, половина — фальшивых. Она хорошо владела искусством превращения черных денег в белые, но при этом страшно устала быть винтиком в бизнесе Фрэнси, особенно с учетом того, что получала недостаточно денег за свои труды. Но у нее не было ни сил, ни смелости выйти из игры.

Да, она боялась собственную сестру. Но очень тщательно это скрывала.

— Тебе надо нанять бухгалтера, — предложила Фрэнси, поставив свой портфель на стол прямо в кучу чеков.

— Я никому не доверяю, — ответила Кристина и открыла портфель.

— Неплохо, да?

— Да уж.

— Можешь взять себе двадцать пять процентов. К Рождеству, так сказать.

Кристина кивнула, закрыла портфель и поставила его на пол. Затем вернулась к своей бухгалтерии. Двадцать пять процентов. Неплохо. Все-таки всю грязную работу делала Фрэнси. Но больше всего Кристина мечтала о том, чтобы иметь больше влияния на дела Фирмы. Она ведь тоже не лыком шита, просто Юсеф не дал ей возможности проявить себя, и она никак не могла с этим смириться. Фрэнси всегда была номером один. Или скорее неизбежной альтернативой с тех пор, как Юсеф осознал, что сына у него не будет.

К младшей сестре Фрэнси испытывала смешанные чувства. С одной стороны, грусть утраты, с другой — что-то, граничившее с презрением. В жизни Кристины преобладало одно чувство — зависть. Она была слабой и неизменно ему поддавалась. Конечно, и сама Фрэнси завидовала то одному, то другому, но не с таким размахом, как Кристина.

— Ты уже купила подарки? — поинтересовалась Фрэнси.

— Да. — Кристина ответила, не поднимая глаз.

— А что ты купила? Чтобы я не купила то же самое.

— Папе — диск Фрэнка Синатры, маме — абонемент на массаж, Роберту — спа-уик-энд для двоих, Перу — айпод, всем детям, кроме Бэлль, по компьютерной игре, а ей — плюшевого мишку.

— Отлично.

Фрэнси помешкала минуту, надеясь, что, может, случится чудо. К примеру, сестра ей улыбнется. Возникнет чувство близости. Но нет. Между ними по-прежнему старая знакомая пустота.

— Увидимся в сочельник, — бросила Фрэнси и ушла.

— Это вредно для экологии, — заявил Адриан, увидев кучу оберточной подарочной бумаги, окружавшую Фрэнси.

Было предрождественское утро, она сидела на полу кабинета и открывала пакеты, присланные ей со всех концов города.

Судья Берг прислал традиционную коробку шоколада, судья Грёнлунд — хрустальную люстру (надо повесить ее где-нибудь в казино), Юханссон — подарочный сертификат на посещение шикарного спа, Джим с Луизой расщедрились на весьма аморальную норковую шубу, Элизабет прислала такой же халат, как у нее, Оливер с Джейн — билеты на шоу Джо Лаберо, Бенни — как обычно украденную с аукциона Буковски картину, разные боявшиеся ее мелкие жулики прислали деньги, жулики покрупнее, желавшие сохранить с ней хорошие отношения, прислали побольше денег, а ювелир Ульссон прислал кое-какие побрякушки, которые она немедленно определила в ячейку сейфа под названием «для взяток». Многие тщеславные женщины-юристы отнюдь не гнушались крадеными драгоценностями.

— Зато людям приятно, — ответила Фрэнси, перестав открывать подарки.

— Как это? — удивленно спросил Адриан, который выглядел просто очаровательно в сшитом на заказ костюме, который вовсе не был тесноват, как ему казалось.

— Ну, всем приятно получать подарки!

— Мне нет. Я не хочу никаких подарков на Рождество.

— Ну что ты, конечно хочешь!

— Нет!

— Адриан, что ты…

— Меня тебе не купить.

У Фрэнси отвисла челюсть. Где он это подхватил? В Интернете? Реплика из какого-нибудь фильма, которые он скачивает в свой ноутбук? Он глотал все подряд, начиная от масштабных костюмных драм и кончая фильмами о животных, космосе и экологии. Он смотрел все фильмы, которые шли в кинотеатрах за месяц. Во Всемирной паутине Адриан ориентировался лучше, чем Фрэнси, Пер и Наташа, вместе взятые. А Наташа все-таки была недоучившимся в Таллинском университете программистом.

— Но, мой родной, — Фрэнси открыла Адриану объятия, — садись, давай поговорим.

— Не хочу, — ответил мечтавший об этом Адриан.

— Ну, пожалуйста.

Адриан покачал головой, но стал пробираться к ней через ворох скомканной оберточной бумаги. Они обнялись. Недолго, но обнялись. Потом она угостила сына швейцарскими шоколадными пралине, уж от них он никак не мог отказаться. Фрэнси улыбнулась и погладила Адриана по голове. Его, как и любого другого, можно подкупить.

Грейс с Антоном сидели на скамейке в церкви Святой Клары, она — в толстой лисьей шубе, которую раньше очень любила, а теперь стеснялась носить, он — в пуховике, который был ему на три размера велик. Он выкопал его в контейнере, куда складывали вещи для бездомных. Грейс сцепила одетые в перчатки руки. У Антона руки были сухими и потрескавшимися от холода, но у него теперь тоже появились теплые перчатки — Грейс подарила.

Антон время от времени заходил в эту церковь погреться и попытаться вновь поверить в Бога. Приятно винить в своих бедах нечто неопределенное, равно как и искать у него утешения. Сейчас они молились вместе с Грейс, молились ниспослать им милость и покой накануне Рождества, а также благодарили Бога за Сына, которого Он послал на землю. Сказать, что Иисус сделал Антону много добра, было нельзя, но почему бы и не благодарить время от времени божеств, попадающихся на твоем пути.