— У Адриана на следующий неделе праздник в честь окончания учебного года, — сообщил Пер, не поднимая глаз от газеты.

— Уже? — удивилась Фрэнси, глядя в окно.

— Ты пойдешь?

— Постараюсь.

Беседа иссякла.

В столовой царил ледяной холод, несмотря на то что термометр показывал целых двадцать два градуса.

Адриан не хотел становиться взрослым.

— Можно выйти из-за стола? — спросил он.

— Конечно, — разрешила мать. — У тебя все хорошо, родной?

Он кивнул, чмокнул ее в щеку и пошел прочь из родительского ледника к Наташе и Бэлль, где атмосфера была очень даже жаркая. Сев на единственный стул, не вымазанный пюре из брокколи, он стал смотреть на сестру. Ее темные волосенки торчали во все стороны, все в ней было такое мягкое, нежное и аппетитное.

— Будешь ее купать? — спросила Наташа, когда Бэлль наелась.

Сама она тоже сегодня светилась, широкая улыбка сияла на слегка угловатом лице, обрамленном распущенными темными волосами. Хотя обычно она носила хвостик или косу.

Он кивнул, взял Бэлль на руки и понес в ванную. Налил в детскую ванночку теплой воды и стал купать сестру.

Нежно прикасаясь к крохотному тельцу, он намылил ее нежным мылом. Время от времени он позволял ей поиграть его пальцем или схватить себя за волосы. Гладил ее по животику или по темечку. Вдыхал ее запах. Старался согреть. Бэлль почти всегда смеялась. Она редко кричала или плакала и была весьма гармоничным ребенком, несмотря на такую дисгармоничную мать. Адриан вынул малышку из ванночки и завернул в махровое полотенце, затем тщательно вытер, опять обнял. Она дышала ему в грудь и копошилась. Он одел сестру в мягкий полосатый комбинезончик, на ножки натянул носочки и понес в хозяйственную комнату к Наташе, которая гладила белье, напевая песню своей далекой родины. Адриан положил Бэлль на одеяло, расстеленное на полу, и стал наблюдать за тем, как она пыталась сесть и ползти.

Он будет учить ее ходить. Будет учить ее разговаривать. Покажет ей мир и защитит от любого зла.

Да, и от Фрэнси тоже, чтобы мать не превратила дочь в подобие себя.

— Ба-ба, — пролепетала Бэлль и посмотрела на него.

— Нет, братик, — сказал он.

— Ба-ба.

— Братик.

— Ба?

Он лег рядом с ней на одеяло, помог залезть на себя, закрыл глаза. Слушал Наташин голос, от которого все тело омывало теплой волной, все вокруг было таким прекрасным. Совсем скоро он встретится со своей новой подругой.

Выскользнуть из дома не представляло на этот раз никакого труда. Наташа сидела на розовом пуфике в детской Бэлль и лихорадочно строчила что-то в дневнике. Фрэнси заперлась у себя в кабинете и, видимо, пробудет там до раннего утра, уставившись в компьютер, в обнимку с телефонной трубкой или со своими пистолетами. Пер уселся в первом ряду домашнего кинотеатра и поставил первый из трех фильмов, которые он собирался посмотреть за вечер. Фильмы были подобраны как попало: от глупых романтических комедий до жестких боевиков. Лишь бы не думать о собственной жизни, остальное — неважно.

Адриан — считалось, что он прилежно сидит за уроками, — пригнувшись, пробежал через оранжерею, вышел в гараж, открыл маленькую заднюю дверь, запер ее снаружи и выскользнул в сумрак сада. Затем прополз по подземному ходу на соседний участок, перелез через забор и пошел к условленному месту, где в первый раз увидел Тею. Там он стал ждать. Прошло минут пять, и она появилась, на этот раз не на роликах, а в черных кроссовках.

Они шли через чужие сады, вдыхали запахи земли и цветов, залезали на деревья, перебирались через заборы, бегали наперегонки по улицам, подглядывали за продавцом из киоска с шаурмой и за компанией подростков, прошлись, балансируя, по парапету и послушали, как журчит талая вода в канализационном люке.

Тея всегда казалась серьезной, даже когда улыбалась или смеялась. Адриану очень хотелось разогнать эту серьезность, как облако, но он не знал, как это сделать, как об этом сказать. Слов для этого он не знал. Тея спросила, где он живет. Он сказал, что сначала должен спросить у мамы, можно ли ему об этом рассказать. Тея спросила, почему он должен спрашивать на это разрешение, но он только пожал плечами, и вопрос повис в воздухе. Он тоже спросил у нее, где она живет, но и Тея не захотела говорить. Сказала, что ее родители небогатые, их дом очень обшарпанный, поэтому она не хочет, чтобы он его видел. Он решил, что это и было причиной ее постоянной грусти. Из-за этого «небогатого и обшарпанного». Он уверил ее, что для него это совершенно неважно и не мешает им дружить. Она кивнула, сказала, что ей пора домой ужинать, и убежала.

Фрэнси все еще работала, когда Адриан вернулся домой. Бэлль спала. Наташина дверь была закрыта, дверь в комнату отца — тоже. В доме царила мертвая тишина, и Адриан слышал каждый свой шаг.

Он не мог понять, нравится ему такая тишина или нет. Не мог понять, спокойно ему от этого или тревожно.

Как бы там ни было, он взял последний том Гарри Поттера и устроился на полу рядом с кроваткой Бэлль. Одеяла, подушки, мягкие игрушки, карманный фонарик и полпачки печенья, найденного в буфете, — остаток вечера должен был пройти очень хорошо.