Со временем цивилизация возродилась, встала на ноги и освоила весь этот изолированный участок космоса. В данное время все двадцать две планеты и более трехсот лун заселены или колонизуются, но выходов из системы нет. И развиваться больше некуда: во все телескопы вокруг системы просматривается только девственно чистый черный вакуум.

Основная часть истории Полигона утеряна.

Что случилось в Большом мире – тоже неизвестно.

Сам Крафа попал туда случайно, после трагического взрыва в лаборатории одного из миров. Как выжил при этом – сам понять не мог. Но три года он провел на Полигоне, не имея возможностей оттуда вырваться. Удалось ему вернуться домой лишь после сотен проб и ошибок. И то лишь благодаря своей заметно возросшей силе Торговца и накопленной в кристаллах энергии. С годами подготовился и совершил вояж в замкнутую, так до сих пор непонятно, где находящуюся, вселенную еще раз. Затем путешествия стали регулярными и изучение пошло полным ходом. Продолжается оно и сейчас.

– Хочешь, присоединяйся, – предложил Крафа. – Буду рад помощи и новым идеям. Хотя там очень и очень трудно работать из-за повсеместного религиозного дурмана, обилия тайных лож и распространенной практики уничтожать ударами ножа или с помощью яда всех неугодных или не до конца согласных. Кошмарный мирок и, несмотря на наличие сразу трех солнышек, довольно мрачный.

И уже в который раз Светозаров поверил каждому сказанному слову. Поэтому кивнул:

– Как только немного освобожусь, помогу. И второй вопрос: что с тем сумасшедшим, который якобы побывал на Опорной Станции? Нельзя ли его память считать с системных блоков и понять, что же с нашим коллегой стряслось?

– О! Феноменальный вопрос! – Трибун взял кусок торта и отхлебнул кофе. – Я думал, что ты уже и забыл о моем рассказе. Но сразу хочу тебя огорчить: не ты первый догадался таким образом проверить этого сумасшедшего. Но увы! Сколько я ни искал, сколько ни пытался «чужими» глазами увидеть Хандера Югича, у меня так ничего и не получилось. Из чего я сделал вывод: либо этот наш коллега ни разу не касался камней памяти на крыше замка, либо он по какой-то причине тщательно скрывал свое настоящее имя. Также у меня вызвал немалое подозрение тот факт, что с какого-то момента о судьбе лишившегося разума Торговца все забыли. Только и бытовало мнение, что Хандер Югич умер от старости или его залечили целители в попытках вернуть разум. Обе версии тоже не нашли подтверждения по моим расследованиям: хоронили «наших» в то время еще очень редко и очень пышно, даже самоубийц-придурков, а уж неудача целителей точно бы осталась запротоколирована в истории. Ведь были и другие сумасшедшие, так о них и их болезни написаны целые тома. Не в пример знаменитым, но психически здоровым.

Граф еле сдержался, чтобы не оглянуться.

– Вот ты говоришь, «или – или». А третьего не дано? Может такое быть, что этот… сумасшедший, пусть он даже и не Хандер Югич, до сих пор жив и сейчас с насмешкой за нами наблюдает?

Крафа скептически скривился, но так и замер. Потом озадаченно подвигал бровями и машинально взял уже опустевшую чашку. Поднес к губам, понял, что кофе там нет, и опять поставил на стол. И только тогда пробормотал:

– Ты знаешь, до такой глупости даже я не додумался. Она бы не пришла мне в голову… Раньше… А сейчас вот сижу… и ты знаешь… как-то неловко себя чувствую. Дискомфорт какой-то появился… Такое подспудное впечатление возникло, что я где-то очень крупно просчитался или не заметил нечто важное…

Оба союзника примолкли, с напряжением глядя в глаза друг другу.

Конечно, здравый смысл возобладал, да и не настолько эти обладатели умений Торговцев боялись какого-то за собой наблюдения. Пять минут спора на эту тему привели к выводу о том, что некоторые факты истории требуется переосмыслить и перепроверить. А потом разговор перешел на Опорную Станцию.

– А ты до сих пор ни капелькой информации не поделился о том, что там, на Станции, – заметил Крафа.

– Да я и сам ничего толком пока не знаю, – сказал Дмитрий. – Я ведь только совсем недавно получил туда допуск. Посторонних она туда не пустит, вот постараюсь провести родную сестру и супругу, которая носит нашего ребенка. Станцией, как мне показалось, управляет некий искусственный, а может, и вполне естественный интеллект. Придется преодолевать трудности в общении, притираться характерами, не говоря уже обо всем остальном. И вот что я узнал: оказывается, подобные станции раскиданы по всему пространству и находятся в иных вселенных. Многие скопились вокруг своего замка, наподобие Свинга Реальностей, но их хватает и в других местах. Но операторов контроля на них нет.

С минуту побледневший Крафа сидел, словно статуя. Казалось, что его вот-вот хватит удар. Не будь он целителем высокого ранга, Светозаров бросился бы оказывать помощь, а так просто смотрел на союзника.

Дальнейшее его поразило. Трибун Решающий вскочил на ноги, опрокинув стул, и стал с выпученными глазами носиться вокруг стола, выкрикивая разные, не всегда понятные слова и вздымая порой руки к потолку. Видимо, от волнения он перепутал все накопленные за время путешествий по иным мирам языки. Но общий смысл были понятен по знакомым словам.

– Вот! Вот оно самое важное! Чудо! И почему ты раньше мне не рассказал?! Это же прорыв! Это же новый виток в развитии цивилизации Торговцев! Это же конец запрета на бесконтрольное перемещение! Это же новая эра! Вот оно!

Сейчас осталась только одна ипостась Крафы: истинного и на все плюющего с вершины науки ученого. Куда и делся политик, император, интриган, отчаянный реформатор, безжалостный воин, хитрый узурпатор сорока шести миров, примерный семьянин и любящий отец.

Во дворце были системы контроля, и, если не прямо, то через слуг родные были в курсе, что их муж и отец сейчас трапезничает со своим союзником. И когда он окончательно «сбрендил», начав носиться вокруг стола и пугая не столько гостя, сколько слуг своими воплями, эта новость моментально донеслась куда следует, и вскоре в малую столовую стремительно вошла императрица Кассиофия. Замерла, присмотрелась, правильно оценила обстановку и сместилась так, чтобы оказаться на пути у своего мечущегося супруга. Видимо, слишком поверила в свои силы и умения привести любимого в чувство.