Ночь выдалась морозная. От окна тянуло холодом. А за ним расстилалась темнота, лишь где-то вдали нет-нет да и мелькнет одинокий огонек. Их дом был своего рода демаркационной линией. За ним находился совсем другой мир, там отключили свет. Она вздрогнула, пожала плечами. Зачем отключают свет? Никому до нее нет дела, никто ею не интересуется. Она страшилась своего одиночества. Свет лампы был тусклым, как глаза больного, от него не становилось легче. Вэньсюань лежал с закрытыми глазами, прерывисто дыша. Он, казалось, худел на глазах. Свекрови в комнате не было. Шушэн подошла к кровати и тихонько поправила одеяло. Вэньсюань открыл глаза, как-то отчужденно посмотрел на нее. Шушэн вздрогнула, потом ласково сказала:

— Одеяло чуть сползло.

— Да? Мать уснула? А ты почему не спишь?

— Рано еще, — ответила Шушэн. — Отдыхай, я не буду мешать.

— Не спится, — улыбнулся он. — Завтра день твоего рождения…

— Совсем забыла, а ты помнишь! — Шушэн была растрогана.

— Здесь тысяча шестьсот юаней. — Он протянул дрожащей рукой деньги. — Закажи сливочный торт, четыре фунта. Это мой подарок. Я не хочу просить мать. Ты уж извини.

— Ну какой день рождения? — говорила она, чуть не плача.

— Прошу тебя, закажи… Я боюсь выходить, вот и приходится беспокоить тебя. Возьми деньги…

В дверь постучали. «Неужели опять письмо?» — подумала Шушэн и крикнула:

— Войдите!

Это был Чжун — сослуживец Вэньсюаня.

— Хорошо, спасибо. — Шушэн поспешила убрать деньги.

— Ну, старина Ван, как себя чувствуешь? Ты в постели? — спросил Чжун, поздоровавшись с Шушэн.

— О, господин Чжун, садитесь, пожалуйста, — пригласила Шушэн.

— Лао Чжун, каким ветром тебя занесло? Не так уж я болен, скоро поправлюсь. Прости, что причинил тебе беспокойство. Сегодня хотел идти на работу, но голова закружилась. Вот и прилег, — с трудом приподнявшись, говорил Вэньсюань виноватым тоном.

— Лежи, лежи, я скоро уйду, — сказал Чжун.

— Ничего, ничего. Посижу. Спать не хочется. Видишь, я даже не раздевался.

— Лучше лежи, и так можно беседовать, — мягко произнес Чжун.

Шушэн разлила чай.

— Присядьте, господин Чжун, выпейте чаю.

— Спасибо, — вежливо улыбнулся Чжун. — Только что прочел в «Вечерней газете»: освободили Люсай. Хорошие вести. — Он отпил несколько глотков.

— Да. — Вэньсюань закашлялся. — Может быть, теперь наша контора останется?

— Конечно, зачем же переезжать.

— В таком случае попроси для меня еще один отпуск, а то будут большие вычеты.

— Не беспокойся, отдыхай. Работа корректора вредна для тебя. Думай о здоровье, — растягивая слова, говорил Чжун.

— Ты же знаешь нашего Чжоу. Приходится терпеть, — нахмурился Вэньсюань. Чжун хотел что-то сказать, но Вэньсюань спросил: — Ты случайно не слышал, что он сказал, когда я вчера ушел с работы?

— Как я мог слышать? Я же внизу сижу. Но… — Чжун вытащил пачку денег и положил у подушки больного. — Здесь десять тысяч пятьсот юаней, зарплата за полтора месяца. Управляющий прислал.

— За полтора месяца? Почему? — удивился Вэньсюань и вдруг взволнованно спросил: — Он хочет уволить меня?

— Он сказал… он сказал… — заикаясь, проговорил Чжун, покраснел и умолк.

— Что я сделал? За что меня выгоняют? — возмущался Вэньсюань. — Кровь бросилась в голову. Сердце сжалось. Он стал задыхаться. — Я честно работаю. Слова поперек никому не сказал. Все терпел, я просто…

— Не сердись, старина, никто тебя не выгоняет. Управляющий опасается, что это туберкулез, и советует полгода отдохнуть, а там видно будет, — решился наконец сказать Чжун. — А может, и нет у тебя никакого туберкулеза. Ты просто устал. Отдохнешь, и все будет хорошо. Чжоу сказал, что посылает тебе жалованье за два месяца, но за полмесяца ты уже взял, так что здесь только за полтора. Поправишься, найдешь другую работу. Ничего страшного! — Чжун опустил голову.

— И все-таки это безобразие! Как вол работал на него два года, а заболел, вышвыривают вон, — возмущалась Шушэн. — Господин Чжун прав. Поправишься, найдешь более подходящую работу.

— Не так это легко, — возразил Вэньсюань.

— Ничего, я постараюсь. Такую работу, как у него, не трудно найти, — проговорила Шушэн.

— Жена права, — сказал Чжун. — Ничего хорошего в нашей конторе нет. Так что не жалей, старина!

— Он слишком добр, уступчив, не умеет постоять за себя. Только вашими заботами и держался, господин Чжун. Не то его давно уволили бы!