Им показалось, что все небо вот-вот займется пожаром, в его свете людские судьбы представлялись эфемерными, как серебристые нити осенней паутинки. Их сердца охватил безотчетный ужас.

Ду Дасинь проснулся.

На сей раз его пробуждение было не совсем обычным. Едва успев открыть глаза, он почувствовал удивление: он лежал на кровати с металлической сеткой, посреди богато обставленной комнаты. Он вспомнил, что когда-то уже видел эту комнату, но когда и где? Странное дело, его мозги перестают работать…

Это было однажды осенью, под вечер. На крыше дома звонко чирикали воробьи. Погода стояла приятная, вокруг царила тишина и лишь изредка откуда-то издалека доносились автомобильный гудок или звонок трамвая. В чьем он доме, как он мог заснуть на этой кровати? Он чувствовал себя таким усталым, что не мог даже ничего сообразить. Он перестал пытаться понять что-либо и вновь смежил глаза. В полузабытьи прошло еще с четверть часа. Вдруг послышались осторожные шаги, и он понял, что в комнату кто-то вошел. Он чуть-чуть приоткрыл глаза и едва не вскрикнул от удивления.

Он узнал вошедшую девушку в белой одежде: то была Ли Цзиншу. Решив посмотреть, что она будет делать, он притворился спящим, но продолжал наблюдать сквозь ресницы. Она подошла к кровати, потрогала правой рукой его лоб. (Сердце его встрепенулось, но он не проронил ни звука. Впервые его лба коснулась столь нежная рука!) Ли Цзиншу прикоснулась к своему лбу, затем снова к его — на ее лице появилось успокоенное и даже радостное выражение. Ступая еле слышно, она подошла к окну и опустилась в плетеное кресло.

Наконец Ду Дасинь догадался: он находится в доме Ли Лэна, в той комнате, где останавливается их отец, наезжая в Шанхай. Но почему он в ней оказался, с какой стати уснул тут? Усталость снова сморила его, еще какое-то время прошло в полудреме.

И снова звук шагов разбудил его. Действительно, вошел Ли Лэн и спросил:

— Как, еще не проснулся?

— Потише, он еще спит, — ответила шепотом Ли Цзиншу. — Ему явно лучше, и жар спал. Можно надеяться, что все обойдется… Не будем будить его, пусть поспит подольше. Видимо, это у него от переутомления. Работать, как он, значит просто-напросто убивать себя!

— Да, человек он упрямый, уговоров не слушает, вон до какого состояния себя довел.

— Все оттого, что сердце у него горячее. А ведь он вполне мог жить как мы. Когда подумаю об этом, начинаю стыдиться за саму себя… Но когда на твоих глазах угасает подобный человек, это ранит душу, — сказала Ли Цзиншу, и интонация голоса передала ее чувство.

— А мне все же кажется, что причина его болезни — в идее ненависти…

— Я тоже так думаю… Я хотела бы излечить его болезнь, а это можно сделать, лишь устранив ее причину…

Ли Лэн ничего не ответил. Однако терпению Ду Дасиня уже пришел конец: он нарочито громко кашлянул, откинул одеяло и открыл глаза, показывая всем своим видом, что проснулся.

Ли Лэн, стоявший возле двери, приблизился к кровати, а сестра поднялась с кресла.

— Дасинь, как тебе, получше? — Ли Лэн смотрел с дружеским участием, Ли Цзиншу тоже устремила свой нежный взор на него.

— Гораздо лучше! — усмехнулся он. — Но объясните, каким образом я очутился здесь в таком состоянии?

На губах Ли Лэна заиграла улыбка, и он произнес, указывая на сестру:

— Об этом тебе лучше ее порасспросить… Вчера ты едва не доконал ее.

Не переставая улыбаться, Дасинь посмотрел на Цзиншу.

— Не верьте брату, господин Ду, вечно он любит подшутить над ближними! — Стоявшая возле кресла Цзиншу вспомнила о том, что было вчера. Лицо ее порозовело, она смущенно наклонила голову, хотя и продолжала улыбаться. Почувствовав же, что Дасинь не спускает с нее глаз, она еще больше покраснела.

— Ну что ж, не хочешь говорить, тогда я сам, — рассмеялся Ли Лэн. — Вчера, часов в восемь утра, ты явился сюда весь в поту, с пугающе-бледным лицом и вытаращенными глазами. Мы как раз завтракали в гостиной. Едва войдя к нам, ты вскрикнул и повалился на пол. Сестра решила, что с тобой произошло что-то страшное, и чуть не разрыдалась… — При этих словах Цзиншу подняла голову. Дасинь скосил на нее глаза, и сошедший было румянец смущения вновь появился на ее щеках. Не заметив всего этого, Ли Лэн продолжал: — Пока мы суетились вокруг тебя, ты очнулся. Мы срочно вызвали доктора, он осмотрел тебя и сказал, что у тебя истощение, депрессия, что ты слишком много работал и к тому же перегрелся на солнце. Тебе дали лекарство, ты вскоре заснул спокойным сном и проспал больше суток; видно, все дело было в переутомлении. Теперь ты можешь отдохнуть у нас несколько дней, позабыть о своих заботах, дать организму окрепнуть. У тебя в городе нет родных — считай наш дом своей семьей, мы ведь тоже приезжие.