И все же Дин чувствовал, как бегут драгоценные минуты, так ясно, будто от каждой на руке оставалась насечка.

Когда он боролся с третьей тетрадью, рядом тихо присвистнул Сэм.

— Что?

— Кажется, что-то нашел. Подожди.

Сэм продолжил чтение, водя пальцем под строчками, а Дин забросил собственный том и следил, как младший брат неуклонно мрачнеет. Еще через несколько минут Сэм поднял глаза:

— Похоже, то, что нужно. Хармон, вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Элизабет Клэр Марбро?

— Семье Марбро это ранчо принадлежало до Мерфи, — Байрд щелкнул пальцами. — В жизни бы не вспомнил.

— Ну, а что насчет этой женщины? Имя ничего не говорит?

— Не особо, — не порадовал его Байрд. — Дженс Марбро, вроде, был первым владельцем. Мои предки работали на него за поколение до моего рождения, ну а потом он продал ранчо Мерфи.

— А что за леди Марбро? — нетерпеливо спросил Дин.

— Если верить девушке, которая тогда работала служанкой и прачкой на ранчо, Элизабет Клэр Марбро была ведьмой, — ответил Сэм. — Она приехала откуда-то из восточной части страны, и истории о ней гуляли еще до ее прибытия, а потом стали еще страшнее. Эта девушка, Мэри Бет Гибсон, утверждала, будто видела, как Элизабет превратила лошадь, скинувшую ее внука, в ящерицу.

— Похоже на страшилки, которые так любят в Салеме [86] , — заметил Дин.

— Но мы то знаем, что не все страшилки — выдумка. Не то чтобы ведьмовство обязательно приносит хаос, но люди, которые используют колдовство для приобретения и накопления силы, просто счастливы обратить его во вред.

— Некоторые ведьмы так вообще зло в чистом виде, — поддакнул Дин. — А то, что творится в Сидар-Уэллсе, явно работа злодея. Там есть что-нибудь про проклятие или в том духе?

— Пока нет.

Дин вернулся к собственной тетради:

— Что ж, надо нарыть побольше про эту Элизабет как-ее-там.

— Элизабет Клэр Марбро, — подсказал Сэм. — И да, ты прав. Надо.

Пролистав еще несколько томов (а часики-то тикают!), они сложили более или менее общее представление об истории Элизабет Клэр Марбро. По крайней мере, если верить тому, что записал учитель Невилл Стайн со слов бесконечной череды слуг и родственников за двенадцать лет. Эти истории были рассказаны спустя многие годы после Элизабет, и в большинстве случаев людьми, которые сами их от кого-то услышали. Такие сказанные-пересказанные истории имеют обыкновение обрастать подробностями, как снежный ком, и эти, Дин подозревал, не были исключением.

Несколько свидетельств даже на первый взгляд смотрелись чистой воды выдумкой. Элизабет, рассекающая над ранчо на метле. Элизабет, наложившая дальнобойное смертельное проклятие на шамана апачей Джеронимо [87] , хотя, как вспомнил Сэм, Джеронимо умер от пневмонии в Форт-Силл, Оклахома, а не от того — как утверждалось в записях — что его голова вдруг взорвалась прямо за обеденным столом. Элизабет, отжигающая с многочисленными котами-оборотнями в их человеческом обличье. Хотя насчет последнего Дин был готов поспорить: он сам слыхал несколько будоражащих воображение историй про ведьмочек. Но даже если отмести подобные бредни, картина сделалась яснее.

Элизабет приходилась матерью Дженсу Марбро, первому владельцу ранчо. До некоего скандала, вынудившего ее покинуть дом, она жила то ли в Нью-Йорке, то ли в Новой Англии. Дженс, хотя и не слишком охотно, принял ее к себе. В те дни держать ранчо в Аризоне было сродни борьбе за выживание: то и дело налетали индейцы, юридическое право действовало слабо, так что Дженсу приходилось самому разбираться с воровством, кражей скота и прочим в том же духе. Тем более солдаты в погоне за индейцами действовали не менее разрушительно, прошибая ограды и вытаптывая поля. Большой Каньон еще не стал национальным парком, так что народу здесь жило мало, но Дженс изо всех сил старался быть добрым соседом и хорошим старостой. Со злобной мстительной матерью под боком выполнять свои обязанности стало сложнее. Ее периодические вылазки в город стоили сыну связей, которые он налаживал годами. Наконец, Элизабет уморила какого-то работника по имени Бачигалупи за то, что он недостаточно низко поклонился, когда однажды утром встретил ее между домом и конюшнями. В тот день он был здоров как бык, а к концу недели выглядел так, будто изнуряющая болезнь грызла его месяцами, и очень быстро скончался. Для Дженса этот случай стал последней каплей. Он сказал матери, что делает это ради ее собственной безопасности и спокойствия, и переселил ее в уединенную хижину в каньоне, далеко от основных строений ранчо. Едва узнав о плане сына, Элизабет отчаянно протестовала, но после еще нескольких стычек с местными ее изгнали из общины, которая позже вырастет в город Сидар-Уэллс, и Дженс перенес все ее пожитки в хижину. Когда он вернулся за самой Элизабет, разгорелась ужасная ссора. Вообще-то Элизабет не хотелось обращать колдовскую силу против собственной семьи, и свидетели утверждали, что только этот факт поумерил ее гнев. Говорили, что никто не видел ее настолько обозленной, и что для этой женщины ярость была первым ответом на малейшую провокацию. Второго ответа для нее не существовало. Тем не менее, она согласилась, и Дженс перевез ее в хижину. Там, судя по всему, она и жила, копя и пестуя месть ранчо и растущему неподалеку новому городу.

— В одном отрывке сказано, во что вылилась эта месть, — сказал Сэм, неуклюже пристроившись на бывшей парте, а ныне смутно партообразной груде грязи и обломков. — И выглядит подозрительно знакомо.

— Рожай уже, Сэмми, — не вытерпел Дин. — Сгораем от любопытства.

— Якобы у этой Элизабет нашлись сочувствующие — жена одного работника, которая посещала ее, когда остальные и не думали. Вроде Элизабет рассказала ей, что наложила проклятие, которое поднимет каждого, кто умер в окрестностях ранчо насильственной смертью, будь то человек или зверь.

— Звучит и правда знакомо, — ухмыльнулся Дин. — А там не сказано, что эта сучка им приказала делать?

— Сказано, — вздохнул Сэм. — Каждые сорок лет они будут нападать, убивая тем способом, которым сами умерли. Некоторые будут в собственном облике, некоторые смогут принимать облик зверя по желанию.

— Сорок лет, — проговорил Байрд, и в его голосе мелькнуло что-то вроде благоговения.

— Сорок лет, — согласился Сэм.

— Не думаю, что там приложено расписание, — проговорил Дин. — Когда эта штуковина закончится?