Не остались вне поля зрения пограничников и суда, ведущие в море промысел. Изучалась информация, полученная в администрации порта. Нарушения, допущенные рыбаками, замечания, сделанные им, реакция на это со стороны провинившихся – все подвергалось анализу. Так удалось выявить несколько заядлых нарушителей, среди которых выделялся рыболовецкий траулер «Омуль», выходивший в море под флагом Панамы.

…Когда осмотровая группа моряков-пограничников, в которую под видом инспекторов морской инспекции включили оперативников, вступила на палубу «Омуля», солнце уже висело высоко над головой. С берега дул легкий ветерок, море играло бликами волн.

Капитан судна, невысокий крепыш с одутловатым лицом, на котором сквозь узкие щелки едва просматривались маленькие серые глаза, встретил пограничников с распростертыми объятиями:

– Добро пожаловать!

Он изо всех сил старался подчеркнуть свое радушие и спокойствие. Только слабо верил в это старший досмотровой группы мичман Кравчук. За время службы ему не раз приходилось бывать в разных передрягах, и он прекрасно понимал: даже если на судне все в порядке с документами, улов добыт законным путем и не превышает положенных норм, все равно, если постараться, можно обнаружить немало недостатков. О них могут не знать члены команды, но капитан – отнюдь. И как любой нормальный человек, тем более командир, встречая проверяющих, он просто обязан волноваться. Капитан «Омуля», естественно, волновался, и это не осталось незамеченным, поэтому мичман не стал нагнетать страсти, а, приложив руку к пилотке, будничным голосом произнес:

– Старший пограничного наряда, прошу предоставить судно для осмотра.

– Старший помощник, проводите проверяющих к каютам, – распорядился капитан, – боцман, обеспечить доступ в трюмы, машинное отделение.

– Хотелось бы ознакомиться с судовой документацией, – сказал мичман.

– Конечно, конечно, – пригласил его к себе в каюту капитан.

Пока мичман и подошедший к нему на помощь инспектор проверяли рыбопромысловые документы, оперативники и несколько пограничников спустились в трюм. Боцман Телехов – круглолицый, массивный мужчина – своей словоохотливостью напоминал экскурсовода. Он подробно рассказывал, где и сколько они должны были выловить по квотам. Сколько недобрали рыбы. Показывал отсеки с рыбой, называя, сколько килограммов кильки в каком находится.

– Вот, если брать меня, – говорил он, – то я против аукционов по продаже квот. Почему? Они приводят к тому, что у рыбаков вымываются оборотные средства. Любая западная компания с большим удовольствием дает кредит нашим рыбопромышленникам, и те попадают в зависимость от иностранного капитала. Эти проклятые аукционы и привели к разгулу браконьерства. Компании покупают, к примеру, квоту на вылов ста тонн рыбы за десять миллионов зеленых. Это в пять раз выше оптовой рыночной цены. Абсурд. И всем понятно, что рыбаки приобретают на аукционах только билет на промысел. Им главное – выйти в море, а там они безошибочно определяют, что к чему. Не аукционы по продаже квот на вылов нужны. Система биржевой, аукционной торговли рыбой – вот это да. И уже выловленной, и той, что еще в море.

В машинное отделение проверяющие спустились тоже в сопровождении боцмана. Ни на шаг не отходя от пограничников, он объяснял назначение и устройство механизмов и приборов.

– Владимир Осипович, наверное, замучил вас своими морскими и не только рассказами, – перебил боцмана капитан, спустившийся вместе с Кравчуком в машинное отделение и, уже обращаясь к проверяющим, поинтересовался: есть ли замечания?

По количеству выловленной рыбы претензий не было. Ее в трюмах оказалось даже меньше, чем полагалось. Документы – тоже в ажуре. Не было ясности только в одном – причастно судно к контрабандной деятельности или нет.

– Замечаний нет, – улыбнулся капитану мичман Кравчук. – Но есть еще один вопрос, который хотелось бы вам задать.

Они поднялись на палубу.

– Недавно вас оштрафовали за загрязнение окружающей среды – сказал мичман, когда они с капитаном зашли в его каюту. – Что вы предприняли, чтобы исключить подобные недоразумения?

– Было дело, – после недолгой паузы вздохнул капитан. – Боцман недоглядел, и салажата при заходе в бухту вывалили за борт мусор. Виновных я наказал рублем. Очень эффективное средство.

Они еще некоторое время провели в капитанской каюте. Затем подошел старший инспектор и доложил о завершении осмотра трюмов и машинного отделения. По его глазам мичман прочитал – пусто. Пограничникам ничего не оставалось, кроме как пожелать рыбакам успешного лова и покинуть траулер.

Капитан Антонов возвращался из госпиталя на заставу. Он не стал никого обременять заботами, связанными с его прибытием, и попросил Зотова прислать машину без встречающих. Время было позднее. Шел сильный дождь, и «дворники» УАЗика едва успевали смахивать со стекол ручейки. Хотя эскулапы сделали все возможное для возвращения офицера в строй, боль в ноге еще напоминала о том, что из нее извлекалась пуля. Водитель объезжал ухабы, притормаживал перед каждой колдобиной, стараясь обезопасить машину от тряски и тем самым обеспечить начальнику заставы, сидящему рядом, относительный комфорт. Антонов молча всматривался в ползущее под колеса полотно лесной дороги и уже в сотый раз анализировал произошедшие на участке заставы события.

Не давали покоя тревожные мысли. Что делал на острове вооруженный человек? Где он взял наркотики? Куда делось содержимое его рюкзака? Ведь убегал он от тревожной группы с тяжелой поклажей за спиной – это Антонов наблюдал собственными глазами. «Допустим, – рассуждал Антонов, – на шоссе, в условленном месте, его ждали на машине, и он успел передать подельникам пакет с наркотиками. Но почему не воспользовался возможностью уехать вместе с ними? Был уверен, что оторвется от погони? Скорее испугался, что не удастся проскочить через кордоны. На постах ДПС он и впрямь мог быть опознанным, приметы-то передали оперативно. А может, все было иначе – он оставил пакет в условном месте, а подельники подобрали его, проезжая мимо на машине… Прижать бы как следует, этого Голева, вмиг бы раскололся».