Амантай достал записочку от дяди Марата и молча протянул ее Полине Георгиевне.

Она захлопотала вокруг полок, собирая набор продуктов, заказанный заведующим орготделом.

Постепенно дефицит занял весь прилавок. Сергей сходил в глубь подсобки, принес оттуда два ящика «Пльзеньского» в нарядных картонных коробках.

Потом в багажник отправился ящик водки, армянский коньяк, легла коробка с креветками, огурчики венгерские, чурбан свежей осетрины… Амантай только успевал укладывать сумки в багажник и недоумевал: «Да зачем им столько? Тут на целую свадьбу хватит!» Он еще не понимал, что вместе с дядей из этого закрытого магазина кормится немало народу. Ведь надо дать родственникам, угостить нужных людей, выпить коньячку на работе. Налаживать отношения с вышестоящими. Обеспечить того же Сергея.

Наконец поток стал иссякать. Полина Георгиевна достала – редкость в те времена – большой калькулятор и начала складывать цифры.

«Во что же это обойдется? – думал Амантай. – Хватит ли нам денег? А то ведь опозоримся!»

Наконец продавщица произнесла:

– Двести рублей шестьдесят восемь копеек.

Сергей подмигнул пораженному в самое сердце Амантаю и достал из кармана пачку красненьких червонцев.

Для семьи Турекуловых двести рублей были огромными деньгами.

Сколько же тогда дядя зарабатывает? Ведь он как-то жаловался, что оклады в партийных структурах небольшие. Хорошо, хоть спецмагазин и буфеты выручают. А тут такие деньжищи… Откуда они у него? Может, правду люди говорят про партийцев… Отец тоже иногда нет-нет да скажет что-нибудь…

В этот момент Амантай заметил, как в двери магазина робко заглянула какая-то простоволосая пожилая женщина в халате, тапочках на босу ногу. Видимо, она появилась откуда-то из близлежащих домов.

– Полина Георгиевна, – заискивающе закудахтала она с порога, – а вы мне обещали сегодня творожку, если останется.

Продавщица, за секунду до того такая любезная, резко изменилась в лице.

– Тетя Маша! Я ж вам сказала: приходите вечером, когда все заказы заберут!

«Куда только подевалась ее любезность?» – удивился Амантай.

– Ну, извините, извините, – стала пятиться посетительница. – Конечно, конечно. Я вечерком загляну.

Много воды утекло с тех пор, как Амантай приехал из своего Северного Казахстана в Алма-Ату. Тогда он не знал, как ступить, что сказать. Сегодня он уже достаточно четко и ясно представлял себе те отношения, которые сложились в столице между разными кланами и жузами. Понимал, кто на что может претендовать в современном Казахстане. Спасибо дяде, он объяснил ему, чьи родственники засели в каком министерстве. Кто кого тащит наверх, кто с кем какими узами связан. Он и сам постепенно врастал в эту круговую систему, становился ее частью. В принципе, ему это нравилось. Но иногда вот так, как сейчас с этой женщиной у спецраспределителя, что-то царапало его за душу. Он торопливо отгонял от себя эту то ли жалость, то ли возмущение: «А! Ну их!» – и по детской привычке мотал головой, словно отбрасывая сомнения.

После той поездки на Иссык-Куль, когда дядя договорился с ректором Джолдасбековым о его учебе, дело прошло как по маслу. На экзаменах в университет ему подсказывали, к какому преподавателю надо садиться. И – о чудо! Все экзамены он сдал успешно. Даже немецкий язык. И набрал нужное количество баллов, ни больше, ни меньше.

С этого времени Амантай понял одну очень простую, но важную вещь. Что есть в жизни правила писаные, те, о которых все говорят в университете, с трибун. А есть правила неписаные, по которым многие или некоторые – очень важные – люди живут. Он видел, как те ребята, которые поступали с ним вместе и не смогли поступить, пошли на строительство нового студенческого городка Казгуграда. И будут зарабатывать свое право учиться тяжелым, грязным трудом на стройке. Они будут жить по писаным правилам. А он, который нисколько их не умнее, будет юристом. Потому что его дядя, а теперь и он сам принадлежат к людям другого уровня. Тем, которые живут по другим правилам.

– Тебе, Амантай-бала, – ласково внушал ему дядя Марат, – надо правильно построить свою жизнь. Многие студенты считают, что их дело – учиться. И все. А тебе прямо сейчас надо начинать вести общественную работу. Ты не стесняйся. В будущем тебе это очень пригодится для карьеры. Иди в комсомольские секретари. Это наш резерв. Действуй прямо с первого курса. Не сиди, не жди. А я помогу!

В общем, жизнь поворачивалась к Амантаю своей гладкой стороной. И ему нравилось быть студентом, жить в Алма-Ате. Одно только иногда раздражало. Дядина дочка Розка, толстая, рыхлая, очкастая девица, частенько подначивала его:

– Ну что, Аманчик, – ласково начинала она, – как вы там в своем комсомольском отряде, много бандитов в общаге выловили?

А потом добавляла язвительно:

– В мусора готовишься?..

Амантай обиженно вскидывал свою челку, совал руки в карманы. И уходил из комнаты, не оборачиваясь. А она, язва, кричала вслед:

– Я сегодня на дискотеке буду. Вы уж меня не арестовывайте!

Розка относила себя к золотой молодежи. Для нее и ее друзей Амантай был провинциальным козлом, пытающимся втереться в высшее общество, в котором она числила себя по праву рождения. И доводить его было для нее удовольствием.

Амантай скрипел зубами. И думал: «Ну, подожди, зараза. Будет и на нашей улице праздник». Но ругаться с родственницей не смел. Терпел. Боялся, что дядя отвернется от него. А Розка чувствовала это. И наглела с каждым разом все больше.

Когда они с огромными сумками появились с Сергеем на пороге дядиной квартиры, в ноздри им ударил ни с чем не сравнимый запах вареной конины. Верный признак того, что гости уже в доме.

Дядя Марат и отец Амантая, Турекул, сидели в гостиной. Разговаривали. Амантай давно не видел отца. И сейчас, после долгой разлуки, ему невольно бросились в глаза его сельский мятый парадный костюм, старомодный, плохо завязанный галстук. И еще его удивило, что два таких внешне похожих человека могут быть такими разными.