А тысячеголовый зал уже гудит, шумит, мелькает перед глазами флажками, кепками…

– На ковер вызываются…

Сашка уже ничего не слышит и не видит от волнения. Подтягивает штаны, машинально поправляет пояс на куртке. И смело шагает на татами, чувствуя только сотни остановившихся на нем взглядов.

– …Вахид Сулбанов, – заканчивает фразу металлический голос судьи.

И навстречу ему шагает с другой стороны рыжеволосый парень в синем кимоно.

«Целинное поле. Второе отделение. Бригада грачейшабашников. И он бьет в челюсть вот этому самому парню. Тогда».

Они на секунду встретились глазами на середине татами, и удивленный вопрос в глазах подтвердил, что Ваха тоже узнал его.

От неожиданности ноги стали непослушными, ватными. Потом толчок сердца – кровь побежала по жилам.

– Хаджиме! – махнул между борцами рукой, словно приглашая к схватке, судья на ковре. И пошел отсчет секунд.

Они сразу с такой дикой яростью сцепились на ковре, что зал ахнул. Обычно в начале схватки дзюдоисты прощупывают друг друга. Примериваются, пытаясь найти наиболее удобный для себя захват, позицию.

Здесь не было ничего этого. Ваха, как только понял, кто перед ним, ринулся всем телом вперед, пытаясь с ходу сбить своим весом и силой Дубравина с ног, подмять под себя, придушить.

Короткие, словно литые руки, волосатые толстые пальцы, могучий, безукоризненно ровный, что вверху, что внизу, торс. Такие же короткие, но с могучими икроножными мышцами ноги. Грудь, покрытая рыжим волосом. Копна таких же непокорных рыжих волос на голове. Крепкий, как дуб, он в эти минуты был чем-то похож на медведя. И сила в нем была такая же. Ведь за этим обличьем скрывался могучий скелет с жесткими, как капроновые тросы, сухожилиями, широкими костями и тяжелыми плотными мышцами. «Качественными», как говорят в таких случаях знающие люди. Если учесть, что до секции дзюдо Сулбанов выступал в вольной борьбе, то ясно было, что Сашке достался грозный противник. Мужчина. Но если внимательнее приглядеться, то, несмотря на уже пробивающуюся рыжую щетину, в лице Вахи было что-то детское, наивное, как и у многих чеченских ребят – детей природы и обычаев.

Дубравин хорош по-другому. Он выше Вахи на голову, атлетически, но пропорционально сложен – широченные вислые плечи, узкие бедра, могучая грудь. Эта разница сразу сказалась на характере схватки.

Они сошлися – лед и пламень. Если проще, то это было похоже на битву гусеничного трактора с подъемным краном. Ваха, как трактор, с разбега налетел на Сашку, толкал, теснил его к краю татами, стремясь захватить своими руками его ноги, а потом подмять его под себя, перевести борьбу в партер, где он, безусловно, имел бы преимущество за счет веса и силы. Дубравин же уходил от захвата, лавировал, стремясь поймать противника на прием, поддернуть вверх налетающую на него тушу, а затем бросить через спину или бедро. Пару раз ему даже почти удавалось это. Но тяжесть тянула вниз, не давала воспарить «синей птице» над татами. «Ох и трудная это работа – из болота тащить бегемота!»

Они оба уже взмокли. Более того, едкий пот лился у Дубравина со лба, застревал в бровях, а теперь уже и проникал в глаза. Он машинально смахивал его со лба. Прозрачные капли падали на ковер.

Куртки кимоно, в которых они выступали, измялись, вылезли из-под поясов. И судья то и дело останавливал схватку, заставлял привести себя в порядок.

Прошла почти половина отведенного времени. Но преимущества ни у кого еще не было.

На соседнем татами двое новичков еле возились. И судья уже объявил им «чуй» – замечание за пассивность.

Дубравин искал какой-то нестандартный ход, который должен был изменить ситуацию. Пока он лихорадочно в уме перебирал варианты, тело автоматически работало. Руки хватали, тянули, ноги подсекали, обвивались, бедро подворачивалось. Наконец он решил: «Теснит, гад! Попробую бросить через спину с упором ноги в живот. Конечно, прием экзотический. Для кино. Но что делать? Или я его перехитрю и выиграю. Или он задавит меня весом. В партере он будет явно сильнее. Эх, кто бы подсказал? Никого нету. Абдуллаевич судит на другом ковре. Ребята заняты своими делами…».

Еще одна атака Сулбанова. Ваха накатил волной, как цунами. Дубравин попятился. И вдруг упал на спину, утягивая Ваху за собой. Одновременно подставляя колено под живот. Противник навалился на него. Кажется, что все кончено. Он так и останется наверху. Но неимоверным усилием, так, что сводит мышцу от тяжести, Сашка, подталкивая его ногою, медленно-медленно перекатил соперника через себя. На большее сил не хватило.

Раздались жидкие аплодисменты. Это, конечно, не чистая победа – «иппон». Такое бывает, когда спортсмен бросает противника на лопатки, а сам остается на ногах. Но это уже хотя бы вазари. Преимущество. Проведенное техническое действие.

И судья на ковре махнул рукою. Но почему-то судья, сидящий за столиком, объявил в микрофон:

– Бросок не засчитывается!

Зал загудел. Но никто не спорил.

Схватка продолжалась. Силы сторон на исходе. Хрипя и скрипя зубами, обхватив друг друга, соперники мотались и толкались на татами. До самого сигнала.

Секунды томительного ожидания: «Кто же победил? Он или я? По идее должен я. Я ведь сделал бросок. Почему же его не засчитали?».

Наконец судья на ковре подошел к ним, стоящим понурив головы, взял за руки и объявил: