Когда они с отцом закончат рабочий день, нужно будет заглянуть туда, проведать друзей.

Дойдя до участка Ларсонов, Фокс открыл незапертую дверь и прошел через весь дом на кухню, откуда доносился мелодичный дельта-блюз в исполнении Бонни Райтт. Отец подпевал своим чистым, негромким голосом, проверяя уровнем полки, которые миссис Ларсон хотела установить в кладовке. Окна на задний двор были настежь распахнуты, в помещении пахло опилками, потом и клеем, при помощи которого они утром клеили огнеупорный пластик.

Отец работал в джинсах «Ливайс» и футболке с надписью: «Дайте миру шанс» [1] . Волосы, сантиметров на пятнадцать длиннее, чем у сына, были стянуты в «хвост» и повязаны синей банданой. Он сбрил бороду и усы, которые носил столько, сколько Фокс себя помнил. Сыну было непривычно видеть открытое лицо отца — или узнавать себя в нем.

— В бассейне Бестлеров на Лорел-лейн утонула собака, — сообщил Фокс, и Брайан повернулся к сыну.

— Жаль беднягу. Кто-нибудь видел, как это случилось?

— Нет. Знаешь, такой маленький пудель — наверное, упал в воду и не смог выбраться.

— Кто-нибудь должен был услышать его лай. Ерунда какая-то. — Брайан отложил инструменты и улыбнулся сыну. — Дай-ка мне «Слим Джиме».

— «Слим Джиме»?

— У тебя в заднем кармане. Пакета ты не взял и вернулся довольно быстро — проглотить пирожок с фруктами или печенье у тебя времени не было. Готов поспорить, ты купил «Слим Джиме». Я получаю одну штуку, и мама никогда не узнает, что мы ели химикалии и мясные субпродукты. Это называется шантаж, сынок.

Фыркнув, Фокс достал из кармана пакетики. Он купил две штуки — знал, что так и будет. Отец и сын развернули угощение, откусили и принялись жевать — в полном согласии.

— Красивая получилась столешница, папа.

— Точно. — Брайан провел рукой по гладкой бледно-желтой поверхности. — Миссис Ларсон не особенно разбирается в цветах, но тут попала в точку. Не знаю, кто мне будет помогать, когда ты уедешь в колледж.

— Теперь очередь Риджа, — сказал Фокс, имея в виду младшего брата.

— Ридж больше двух минут не в состоянии удержать в голове размеры, а еще того и гляди, размечтавшись, отрежет себе палец ленточной пилой. — Брайан улыбнулся и пожал плечами. — Эта работа не для Риджа. Кстати, и не для тебя. И не для твоих сестер. Думаю, придется нанять какого-нибудь мальчишку, из тех, кто хочет работать с деревом.

— Я никогда не говорил, что не хочу. По крайней мере вслух.

Отец посмотрел на него особенным взглядом, словно видел насквозь, — такое случалось нечасто.

— У тебя хороший глазомер и руки растут откуда надо. В твоем доме — когда обзаведешься собственным — будет порядок. Но зарабатывать на жизнь руками — это не твое. А пока ты не разобрался в своих желаниях, выбрось обрезки в контейнер.

— Хорошо. — Фокс собрал обрезки пластика, мусор и понес через узкий двор к контейнеру, который Ларсоны арендовали на время ремонта.

Услышав детские голоса, он посмотрел на соседский двор. И замер. Охапка мусора выскользнула у него из рук и с грохотом упала на землю.

В ярко-синей песочнице маленькие мальчики играли с машинками, совочками и ведерками. Но наполнена песочница была не песком. Детские руки, возившие игрушечные грузовики, были по локоть в крови. Фокс попятился. Малыши рычали, копируя звуки моторов, а красная жидкость выплескивалась через синие борта песочницы, забрызгивая зеленую траву.

Чуть дальше, на заборе, где расцветала гортензия, сидел мальчишка — не настоящий. Он оскалился, наблюдая за бросившимся к дому Фоксом.

— Папа! Папа!

Страх в голосе сына заставил Брайана выскочить на улицу.

— Что? Что случилось?

— Ты… Разве ты не видишь? — Произнося эти слова, Фокс уже все понял. Иллюзия.

— Что? — Брайан взял сына за плечи. — Что там?

Мальчик — не настоящий — скакал по верху забора из рабицы, а плясавшие вокруг него языки пламени жгли гортензию.

— Мне нужно уйти. Я должен увидеть Кэла и Гейджа. Прямо сейчас, папа. Я должен…

— Иди. — Брайан отпустил сына и попятился. Вопросов он не задавал. — Иди.