— В Воркуту.

— И вы поехали?

— Поехали.

— Но ведь это же за полярным кругом.

Судя по этим словам, Сергей Николаевич неплохо освоил карту Советского Союза.

Пребывание Панкрата и Сонечки в Воркуте свелось к нескольким часам. Они высунулись в город, побродили, посмотрели, кинулись со всех ног обратно на вокзал, купили билеты и покатили обратно до Ленинграда.

В Ленинграде пересели на другой поезд, потом на третий, и в каком-то из них несчастная Сонечка завшивела. Денег у них было немного, поэтому время от времени она продавала прямо в поезде парижские вещи. Платья и кофты шли нарасхват, но задешево.

— А теперь куда вы едете?

— А теперь мы едем в Крым.

Сергей Николаевич откинулся на стуле и громко заржал, Панкрат смущенно опустил глаза, Наталья Александровна закрыла мужу ладошкой рот, а Сонечка обиделась.

— Вот ты, Сережа смеешься, а нам в поезде один человек сказал, что в Крыму очень хорошо. Да. Там тепло и синее море. Но прежде, чем ехать в Крым, мы, на всякий случай, решили заехать к вам, потому, что Нина писала, что вы хорошо устроились и сможете нам помочь.

Но Сонечку ждало горькое разочарование. Сергей Николаевич поведал свою историю. Чем больше фактов из Брянской жизни подбрасывал он друзьям, тем круглее становились Сонечкины глаза, темные и блестящие, как две спелые вишни.

— Нет, все-таки я не понимаю, — перебила рассказ мужа о последних брянских событиях Наталья Александровна, — за каким чертом вас понесло в Воркуту?

Она успела сбегать в соседнюю комнату и принести карту. Здесь надо сказать, что карта уже не выглядела новенькой, кое-где даже потерлась на сгибах, но это к слову. Надо было видеть, как Наталья Александровна стояла на коленях перед расстеленной на полу картой и вела палец от Брянска на север до Уральского хребта, до места назначения Панкрата и Сонечки (сначала его надо было найти… да, вот) до Воркуты.

— Ай, ты не понимаешь, — обиженно затарахтела Сонечка, — нам один человек твердо пообещал, что мы найдем там и работу и жилье. Там же шахты!

— Что, Панкрат собирался стать шахтером? — поднял бровь Сергей Николаевич.

— Погоди, не перебивай. Не важно, кем он собирался стать. Теперь уже не важно. Но я как вспомню! Мы едем, едем, едем, а кругом болота, болота, болота. Мы спрашиваем, что это такое? А нам говорят, это тундра. И так до самой Воркуты. Ужас!

— Короче говоря, вы оттуда драпнули.

— А что оставалось делать? — угрюмо оторвал взгляд от собственных пальцев Панкрат.

До этого он их внимательно разглядывал, тщетно пытаясь отыскать разгадку своих невзгод.

— Я же не спрашиваю, — пробубнил он, — за каким чертом вас несет на Сахалин.

— Стоило бы всех нас спросить, за каким чертом мы вообще приехали в эту треклятую Россию? — быстрым шепотом произнесла Сонечка, обращаясь главным образом к темному окну и невидимому Брянску за ним.

Все посмотрели на нее, но ничего не сказали. Сергей Николаевич, словно не услышал высказанной Сонечкой крамолы, разлил всем остаток водки. Чокнулись, выпили.

— Сахалин, это совсем другое дело, — хрустя соленым огурцом, сказал Сергей Николаевич.

— Ах, Сережа, ты не знаешь, ты не можешь с полной уверенностью сказать, что есть этот Сахалин на самом деле, — Наталья Александровна сложила карту.

— Главное — работа, будет работа, будет и все остальное.

За окном посветлело, и решено было постелить на полу все имеющиеся в наличии мягкие вещи и спать покотом. Но перед этим Сонечка долго мыла голову и снова плакала, теперь от боли, керосин сжег ей кожу на голове.

Они улеглись, но сразу уснуть не могли. Шептались, одергивали друг друга: Ника проснется. Стелили и перестилали матрас с одеялами то вдоль, то поперек, наконец, угомонились, и снова не могли уснуть, продолжали шептаться.

— Вот вы говорите, Воркута. Но нам обещали там бешеные заработки, — прогудел откуда-то из-под кровати бодрый басок Панкрата.

— Спи, пожалуйста, а то тебя потом не добудишься. И подвинься. Я лежу, между прочим, почти на полу. И не сопи мне в ухо, — нежно шипела Сонечка.

Сонечка была на пять лет старше мужа. Детей у них не было. В младоросской группе любили Панкрата, а Сонечку воспринимали как стихийное бедствие и недоумевали, каким образом она умудрилась скрутить этого гиганта в бараний рог. Панкрат, собственно, это было не имя — прозвище. Звали его Иван Панкратьев. Он обладал невозмутимостью и выдержкой слона на отдыхе в полуденный зной под сенью баобаба. Небольшого роста, пухленькая, Сонечка вечно его куда-то влекла, толкала, даже щекотала, чтобы он начал двигаться.