– Я вовремя буду. А что за спешность?

Но на том конце отключились. Весело начинается день! Ничего не скажешь! Еще не успел прийти, уже шок под меня везут! Ускорил шаг и ровно в 9-00, полностью переодевшись, стоял в шоковой операционной.

Вовремя! По коридору «скорики» стремительно катили каталку с мертвенно-бледным юношей. Их сопровождал Степан Антонович Воробьев, шоковый хирург предыдущей бригады.

– Дмитрий Андреевич, извините ради бога! – пожал мне руку Воробьев. – Это я попросил диспетчера вас поторопить. Вот его только привезли, – кивнул на пострадавшего, – избили неизвестные подонки бейсбольными битами около часа назад. Прохожие вызвали «Скорую», те доставили к нам. Я успел ему сделать УЗИ брюшной полости. Полный живот крови! Надо срочно оперировать! Сами понимаете, Новый год! Хотелось бы вовремя домой уйти!

– О чем разговор, Степан Антонович! Конечно, идите! Считайте, что больного мне передали в целости и сохранности, если такой термин позволителен в данной ситуации!

– Спасибо, коллега! Группу крови ему определю. Анализы заказаны. Анестезиолога вызвал!

– Тогда отдыхайте! Удачи вам в новом году! – пожелал я Степану Антоновичу и переключился на «скориков»: – Коллеги, завозите парня! Перекладывайте на свободный стол!

– Стойте! Подождите! – донеслось в конце коридора. К нам бежала заплаканная нестарая женщина с растрепанными, тронутыми сединой волосами.

– Вы кто? – встретил ее вопросом.

– Я мать Гены! – Она указал на парня на каталке. – Что с ним?

– У него повреждены внутренние органы. В животе кровь! Много крови! Надо срочно оперировать! – как можно кратко, чтоб не терять драгоценное время, сообщил я.

– Не дам! – неожиданно взревела женщина и грудью повалилась на каталку, накрыв собой сына. – Не дам!

– Как так? – изумился я. – У него же кровотечение! Он умрет без операции!

– Не дам! Лечите без операции!

– Как? У него полный живот крови! Надо немедленно оперировать! Только открыв живот, можно остановить кровотечение! Вы это понимаете?

– Я все понимаю! Лечите так! А резать не дам! – еще сильнее вцепилась в носилки обезумевшая мать.

– Мама, – тихо подал голос Гена. – Мне плохо! Пусть скорее оперируют!

– Нет! Сынок, ты не понимаешь! Они зарежут тебя!

Наши усиленные убеждения не возымели надлежащего эффекта. Мать категорически не давала согласия на операцию. Парень угасал на глазах! Мы попытались оттащить женщину в сторону, но она, как клещ, вцепилась в носилки и ни за что не желала покидать насиженного, вернее, належанного места. Так и лежала сверху на сыне, прикрывая его вздрагивающим от затянувшейся истерики телом. Сцена более чем трагикомичная! Что делать?

– Мама, слезь с меня! Позвони папе!

– Да, я посоветуюсь с мужем! – неожиданно сообщила женщина. Слезла с каталки и, держась за нее одной рукой, второй набрала номер. Переговоры затянулись. Я попытался оторвать ее руку от каталки, но она отбросила телефон в сторону и снова попыталась взгромоздиться на сына. – Не смейте! Не позволяю!

Вдвоем с анестезиологом нам удалось оттеснить впавшую в безумство мамашу в сторону. Резво закатили каталку с сыном в операционную. Перед самым носом свихнувшейся родительницы захлопнули железную дверь.

– Что вы делаете?! Не имеете права! Я вас всех пересажаю! – неслось с той стороны. Свои слова подкрепляла глухими ударами об дверь. Гулом отдавался в операционной.

– Гена, ты совершеннолетний? – повернулся я к парню.

– Да, конечно! – прошептал обескровленными губами Гена. – Мне уже через неделю 19 будет.

– Отлично! Значит, ты – совершеннолетний! На операцию согласен?

– Разумеется! Я еле держусь! Уже ноги не чувствую! Мне холодно!

– Подпиши согласие, и мы начинаем.

Гена мертвенно-бледной рукой взял протянутую ручку и поставил свою подпись в истории болезни. При написании точки силы покинули его, рука безжизненно повисла. Ручка упала на пол. Гена закрыл глаза.

– Скорее давайте наркоз! – закричал я. – Пошлите за кровью!

– Доктор, вы на маму не ругайтесь! Она хорошая, – внезапно открыл глаза парень, прежде чем потерять сознание.

Кровопотеря оказалась более чем смертельной. Из разорванной селезенки, казалось, вытекла вся кровь. Все внутренние органы плавали в крови и сгустках. Наплевав на запрет, я затребовал стерильную посуду. Решил выполнить реинфузию.

– Дмитрий Андреевич, вы что задумали? – испуганно спросила операционная медсестра, передавая мне четвертьлитровую стеклянную баночку, которую использовали для мелких нужд.

– Я хочу собрать кровь из живота и перелить обратно!

– Да вы что! – взвился анестезиолог. – В нашей клинике это категорически запрещено!

– Я не собираюсь с вами спорить! Будем переливать кровь из живота! – как можно спокойней повторил я. – Выливайте из бутылок физраствор, я буду заполнять их кровью, вы подключите к капельнице!