Может быть, чтобы стать избранным, нужно вести праведный образ жизни, отличаться высокими моральными качествами? Оказывается, и это не так. Будда провел свою молодость в роскоши и веселии, окруженный прекраснейшими девушками. Его жизнь представляла собой сплошную череду рыцарских состязаний, выездов на охоту и пирушек с друзьями. Апостол Павел в молодые годы был ревностным гонителем христиан, прямо-таки «дышал угрозами и убийством на учеников Господа» (Деян. 9:1). Об Иисусе говорили как о человеке, который «любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам» (Мф. 11:19). Мухаммед, будучи молод и беден, женился на богатой купчихе — вдове, которая была почти вдвое его старше. А Иаков, обманом отнявший право первородства у своего брата Исава? И все они стали свидетелями откровения!

По-видимому, и грешник, и даже преступник может быть избран Богом. Апостол Павел по этому поводу приводит такую цитату из книги пророка Исаии: «А Исаия смело говорит: Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне» (Рим. 10:20). Воистину, неисповедимы пути Божии. Человеку не дано предугадать, кто достоин выбора, а кто нет.

Некоторая зависимость между откровением и личными обстоятельствами, однако, усматривается, причем достаточно определенная.

Иоанн Богослов предваряет свой «Апокалипсис» («Откровение») такими словами: «Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный…» Действительно, откровение, как правило, сопровождается необычными состояниями сознания. Иакову оно явилось во сне, Иисусу — когда он молился, Будде — во время медитации. В каждом случае открытие сопровождалось экстатическим состоянием, что является признаком сверхъестественного способа обретения истины. Другими признаками откровения являются неизреченность, интуитивность, кратковременность и бездеятельность воли.

Состояние экстаза (от греч. — «смещение, нахождение вне себя») — это необычное психическое состояние человека.

Греческие метафизики верили, что во время экстаза «внутреннее Я» человека покидает его тело и в него входят Бог или Муза, которые говорят его устами. Платон говорил, что экстаз присущ поэтам, когда они творят. Во время экстаза, по утверждению Плотина, восточных и христианских мистиков (напр. Бернара Клервоского), совершается слияние души и Бога, возвышение духа, ведущее к живому познанию Бога (cognito Dei experimentales).

В орфизме, отдельных мистериальных и гностических культах пытались достичь экстаза различными средствами, в том числе через литургические элементы, воздействие голодом (посты), опьянение, применение психотропных веществ и специальных психотехник. Такие способы действительно позволяют спровоцировать так называемый «религиозный транс» — состояние, напоминающее экстаз, однако, в отличие от настоящего, искусственно вызванный экстаз, как оказалось, не сопровождается откровением.

Настоящие экстатические состояния, хотя их и можно продлевать, обычно нечасты и быстро проходят, оставляя впечатление необычности и чрезвычайной важности пережитого.

Илл. 15. Пророческий экстаз. С гравюры Г. Дорэ.

Согласно показаниям очевидцев, наступление экстаза сопровождается внезапным светом (хотя порой разница между светом и тьмой перестает восприниматься), ощущением подъема и парения. Часто встречается образ ключа, бьющего из-под земли, или струящегося потока. Наличие экстаза указывает на интеллектуальную напряженность, обостренное восприятие, парадоксально сочетающееся с ощущением покоя и умиротворения.

Экстаз несет чувство освобождения, избавления от самого себя, от грехов, горестей и желаний; ведет к совершенно новому знанию, к отождествлению себя со вселенной, со всем живым, с Богом; дает ощущение вневременности, славы, радости и счастья.

Иногда экстатический опыт определяют как не поддающийся описанию и невыразимый.

Некоторые источники сравнивают экстатическое состояние с состоянием, переживаемым во время секса, когда окружающий мир как бы перестает существовать. Об этом говорится, например, в Ведах.

«Как [муж] в объятиях любимой жены не сознает ничего ни вне, ни внутри, так и этот пуруша в объятиях познающего Атмана не сознает ничего ни вне, ни внутри. Поистине, это его образ, [в котором он] достиг [исполнения] желаний, имеет желанием [лишь] Атмана, лишен желаний, свободен от печали. Здесь [в этом состоянии] отец — не отец, мать — не мать, миры — не миры, боги — не боги, Веды — не Веды; здесь вор — не вор, убийца — не убийца, чандала [16] — не чандала, паулкаса — не паулкаса, нищенствующий монах — не нищенствующий монах, аскет — не аскет. За ним не следует добро, за ним не следует зло, ибо тогда он преодолевает все печали сердца», — так описывает подобное состояние Брихадараньяка-упанишада (IV, 3:21–22).