— А я, выходит, могу? — вытаращил глаза Леонид. — Вот это ты здорово придумала! Днём я должен вкалывать на работе, а ночью — дежурить у кровати ребёнка. Как ты себе это представляешь?

— Но я же встаю к ребёнку. И потом, я не прошу сменять меня каждую ночь, пусть это будет через день или через два, а в остальное время я как-нибудь справлюсь сама.

— Здорово ты придумала! — Леонид с восхищением посмотрел на жену. — Значит, давай я буду на ногах и днём и ночью, а ты все это время будешь спать, как сурок! Думаешь, я совсем лопух? Думаешь, не знаю, что, как только я ухожу за порог, ты ложишься обратно в постель? Или ты всерьёз считаешь, что я не догадываюсь, что ты можешь выспаться днём, разделив свой сон на несколько приёмов? Пока Катька спит, ты — свободный человек и можешь заниматься чем угодно, в отличие от меня, — многозначительно добавил он.

— Если я буду спать с Катенькой, кто будет за меня стирать пелёнки, готовить еду, ходить по магазинам и убирать в доме? Когда я должна успевать всё это делать, по-твоему?

— Почему бы тебе не обратиться за помощью к своей матери? — назидательно проговорил Тополь. — По крайней мере, почти во всех семьях с внуками возятся бабушки.

— Ты же прекрасно знаешь, что мама работает!

— Вот видишь, она работает, она занимается делом, а я — валяю дурака! — зло произнёс Леонид и почувствовал, что есть ему уже расхотелось.

И оттого, что из-за глупых претензий жены его ужин в который раз испорчен, Леониду вдруг сделалось очень жаль самого себя.

— Вот что я тебе скажу, Настя… — Тополь глубоко вздохнул. — Такое отношение ко мне, как сейчас, меня совершенно не устраивает. Мне очень неприятно, что приходится тебе это говорить, но терпеть над собой издевательства подобного рода я не намерен. Или ты пересмотришь свою точку зрения и прекратишь тянуть из меня жилы, или… — Не зная, какую кару лучше обрушить на голову строптивой жены, Леонид на мгновение задумался, потом нахмурился и вдруг неожиданно произнёс: — Нам нужно какое-то время пожить врозь и хорошенечко обдумать, как нам быть дальше. Я устал, я измучился, я дошёл до крайней черты, но ты упорно не хочешь этого понимать. Поэтому я… уезжаю.

— Уезжаешь? — глаза Насти округлились. — Куда?

— В отпуск, к морю. Так будет лучше для нас обоих. Я смогу успокоиться, отдохнуть и поправить своё здоровье, а ты — попробовать пожить без меня, — уголок его рта иронично дёрнулся. — Через месяц мы поговорим с тобой снова, и мне почему-то кажется, мы сможем найти общий язык.

— Но ты не можешь уехать теперь, когда я в тебе так нуждаюсь! — судорожно воскликнула Настя, и в её серо-голубых глазах плеснулась боль.

— Это вопрос решённый, — удовлетворённо произнёс Тополь. — Как я сказал, так тому и быть, и обсуждать здесь больше нечего.

— Леонид, вы ни в чём не виноваты, просто девочка ещё слишком молода и не может по-настоящему оценить своего счастья, — понимающе улыбнулась дама в шляпе с огромными полями и подняла на Тополя тёмно-карие, с мягкой поволокой глаза.

Сердце Леонида приятно ёкнуло. Со слов Лидии Витальевны Загорской, не так давно ей исполнилось сорок пять. О том, сколько лет назад произошло это торжественное событие, она предпочитала не распространяться, и даже не потому, что стеснялась своих лет, а скорее потому, что не желала расстраивать себя думами о шестом десятке, увы, маячившим уже где-то неподалёку.

Для своих почти пятидесяти Лидия Витальевна выглядела хорошо, и даже очень. Одетая слегка вызывающе, она отнюдь не казалась ни смешной, ни жалкой. Экстравагантные шляпы и брюки, так дико смотревшиеся на её ровесницах, шли Загорской как нельзя лучше, добавляя её образу женственности и делая непохожей на всех остальных. Мягкий взгляд тёмно-карих глаз, умело подчёркнутых дорогой косметикой, был тёплым и ласковым и создавал вокруг женщины некую ауру, не заметить которую было просто невозможно.

— Не стоит себя казнить, Леонид, молодо — зелено. Возможно, через какое-то время ваша Настя поймёт, что неправа. Не оценить такого мужчину, как вы, настоящая женщина просто не может. Дайте ей время подрасти, — полные губы Загорской изогнулись, и взгляд тёмно-карих понимающих глаз проник в самое сердце Тополя живительным бальзамом.

Тёплая южная ночь окутывала сидящих на веранде летнего кафе мягким бархатным покрывалом романтического ореола. Отбрасывая на воду искрящуюся рябую дорожку, в густой тягучей темноте бездонного звёздного неба висела круглая оранжевая луна, похожая на спелый марокканский апельсин. В воздухе пахло акациями и чуть перепревшими водорослями, выброшенными морским прибоем на берег.

Прислушиваясь к едва слышному плеску волн, Тополь глядел в ласковые карие глаза женщины напротив, и по всему его телу пробегала приятная нега. Где-то далеко-далеко, словно в другой жизни, осталась огромная пыльная Москва с её суетой и шумом, вечные проблемы, глупая маленькая девочка, не сумевшая оценить своего счастья, работа, отнимающая столько сил и времени. А здесь, под гигантским куполом бездонной звёздной выси, были только эти глаза, понимающие, сочувствующие, ласковые и такие необыкновенно близкие.