— Ну как тебе? — Спросила она Канту, вертясь перед ней, как юла, чтобы та могла осмотреть ее со всех сторон.

— М-м-мило, — протянула подруга, с сомнением уставившись на кислотного оттенка косуху.

Като издевательски хмыкнула. Ламнари впилась в нее взглядом. Впилась, потому что на глазах ее были контактные линзы в тон косухе, с кошачьими острыми зрачками, словно Ламнари уже умерла.

— Ты что-то имеешь против? — Воинственно и презрительно одновременно спросила она.

— По-моему, растаманско-панковская косуха, напоминающая скользкую желтую жабу, и юбка совсем другой фактуры, да и еще такого покроя, будто ты стащила ее из гардероба офисного планктона — совсем не подходят друг к другу. — В довершение своей тирады Като неодобрительно покосилась на фиолетовую шляпку с фазаньими перьями.

Ламнари, в свою очередь, не отрываясь, смотрела на нее своими мертво-кошачьими глазами и молчала.

— Я говорю это как арт-эксперт, — для убедительности добавила Като.

— Надо же, — язвительно протянула Ламнари, все еще не сводя с нее глаз. — Не приходилось разговаривать о высокой моде с любителями фэйковых китайских толстовок и временных татуировок хной.

— Они не временные, — с наслаждением ответила Като, глядя, как глаза Фарловелл округляются, и по-новому рассматривают ее от татуированных причудливыми орнаментами бровей и век — и до кончиков пальцев, к которым из рукавов толстовки также спускались витиеватые замийские татуировки.

Девушки были настолько поглощены словесной перебранкой, что не заметили, как Канта скрылась в неизвестном направлении, и им пришлось искать свои места на трибуне сообща. Като попыталась завести примирительный разговор сначала о погоде, потом о предстоящих скачках, но Ламнари посчитала ниже своего достоинства поддерживать с ней беседу. Они довольно быстро нашли места, Ламнари достала «Я-Телефон» последней модели и начала с кем-то бесконечный разговор. Като сделала вид, что занята проверкой камеры своей старушки-Нокии. Она решила во что бы то ни стало не только увидеть обещанное Кантой чудовище из Книги — но и заснять на видео.

Убедившись, что с техникой все в порядке, она достала из сумки бинокль и направила его на поле, жокеев и лошадей, готовящихся к старту. Шеранд заметно нервничал, то и дело похлопывал Мартини Бьянко по бокам, словно удостоверяясь, что лошадь, которая ему досталась, настоящая. Абсолютно бесстрастным выглядел его соперник — молодой Айрек Брэндон. Он был готов к скачке, экипирован в желтую кепку и иссиня-черную куртку, вот только коня ему до сих пор не вывели на поле.

— Что за конь будет у Айрека? — Вдруг обратилась к ней Ламнари, настолько неожиданно, что Като вздрогнула, едва не выронив бинокль.

— Он очень высокий, — протянула она, изучая при помощи бинокля странное создание, чья тень маячила вдали в отдельном станке. — Это все, что я могу рассмотреть отсюда. Похож на английскую чистокровную, так ведь сегодня скачка для породных лошадей. Может быть, это какая-то восточная порода.

— Точно, — вдруг подхватила Ламнари, обмахиваясь уже Ipad’ом на манер веера. — У китайцев даже лошади фэйковые, такие, что стыдно на поле вывести!

И тут же расхохоталась собственной «шутке».

— С его-то деньгами можно держать чистокровного коня, по статусу. — Насмеявшись, наконец, выдала «золотая девочка». Ламнари не столь желала беседовать с Като, сколько показать себя знатоком лошадей.

— Он богатый? — Брякнула наша владелица старенькой Нокии. Ей лично имя Айрека Брэндона не говорило ни о чем.

Ламнари посмотрела на нее, как на законченную идиотку.

— Брэндоны поставляют сырье в наш бизнес. Правда, у них еще есть доля в прованских винодельнях…

Като мысленно отключилась от малоинтересной информации, вливаемой ей в уши наследницей корпорации Фарловеллов о чужих винодельнях, и принялась рассматривать дорожку для скачки.

Лошадям предстояло состязаться исключительно по травяному покрытию, вспаханных участков земли на дорожке видно не было — иначе, Като была уверена, местные дамочки вроде Ламнари, пришедшие лишь для того, чтобы «засветиться» в высшем обществе в своих новых нарядах — они бы точно окрестили скачки с пашней «колхозом». И не важно, что тот же легендарный стиппль-чейз в Пардубицах включает в себя не один ярд перекопанной трактором почвы. Кстати, здесь, в Н-ске, даже без пашни лошадям придется непросто; им предстояло одолеть один и тот же маршрут трижды, прежде чем выйти на гладкий финиш, и высота херделей с хворостом и других препятствий, которых Като насчитала не менее семи, доходила почти до полутора метров.

Неожиданно внимание Като целиком и полностью оказалось поглощено конем, которого только что подвели Айреку, причем подвели почему-то не за поводья, а на корде.

Это до конца не взнузданное создание было настолько черным, как вороново крыло, что, казалось, даже яркий солнечный свет не мог осветить его, словно вылепленного из самой Тьмы. Конь был крайне тощим и длинным, даже выше в холке, чем раскормленная, по-немецки дородная Мартини, рядом с которой диковинный жеребец смотрелся скелетом с ввалившимся брюхом, а не живым существом. Като заметила, что его ноги, туловище, морда и безгривая гусиная шея казались еще длиннее, чем на рисунке из Книги. Также у чудовищного коня были крайне несуразные, длинные копыта и заячьи огромные уши. В этот момент, злобно зыркнув на трибуны раскосыми чернющими глазищами, конь резко вскинул голову, захрапел, не хуже чудища из Преисподней, и взрыл копытом землю, начисто срезав дерн, словно острым ножом! Он нервно бил себя по бокам похожим на плеть хвостом и перебирал ушами, и в то же время вполне спокойно и методично начал отжевывать мундштук, который в его рот вложил Айрек. Как только хозяин взял его под уздцы, черный конь встрепенулся, затанцевал своими ногами-ходулями, и с губ его на землю полетела пена. «Акхал-теке» — так, кажется, назвал его Айрек служащему, подводившему ему сие Черное Чудище на корде.