Да, в Лондоне в 1862 году запустили первое метро, зато в России уже в 1826 не умели вешать, не то, что четвертовать.

«Квалифицированную казнь» впервые ввел король Эдуард I (Длинноногий), этакий собиратель земли английской. А потому применялась она к различным сепаратистам: сначала уэльским, а потом шотландским. В общем-то, туда им и дорога, сепаратистам. Неужели не приятно бы было выпустить кишки на Красной площади какому-нибудь Басаеву?

Итак, впервые казнь была применена в 1283 году к последнему независимому принцу Уэльскому Давиду ап Гриффиду. Его брат Ллевелин Последний потерпел поражение в войне с Эдуардом и был вынужден принести ему оммаж. Однако не смирился и вскоре, вместе с Давидом, возглавил новое восстание, которое началось с резни англичан в Уэльсе. В 1282 году Ллевелин был убит английским солдатом, который не подозревал, что имеет дело с принцем Уэльским. Давид скрывался в горах Гвинедда, но смог продержаться только полгода, попав в плен в июне 1283. Вскоре он был казнен, став первой жертвой наказания, придуманного за новое преступление «высокую измену». Король Эдуард провозгласил, что измена есть тройное преступление: против бога, против человека и против короля. А потому и смерти должно быть три. Три казни в одной: через повешение, потрошение и четвертование.

Эдуард I построил в Уэльсе несколько стратегически важных замков. В 1284 году в замке Карнарвон у него родился сын. Король пригласил в замок представителей уэльской знати, поил их и кормил, а когда они пришли в достаточно веселое расположение духа, спросил, присягнули бы они человеку, который родился в Уэльсе, провел там всю жизнь, ничего плохого для Уэльса не сделал и не знает ни слова по-английски. Валлийцы радостно согласились. И тогда король вынес своего спящего новорожденного сына. «Вот этот человек!» – сказал он. И князья Уэльса вынуждены были сдержать слово и принести присягу. С тех пор все наследники английской короны носят титул принца Уэльского.

Через несколько лет после Давида ап Гриффида к новому виду наказания был приговорен другой сепаратист, на этот раз шотландский: сэр Вильям Уоллес. Правда, здесь была юридическая тонкость: Шотландия считалась независимой и долго еще сохраняла независимость после смерти своего героя. На это и напирал Уоллес в своей защите: «Я служу шотландскому королю, а не английскому, а потому изменить последнему никак не мог». Однако приговор был вынесен.

Его приковали к волокуше и потащили по грязным улицам Лондона с помощью двух лошадей под насмешки и издевательства толпы. Сначала его привезли в Тауэр (а это две с половиной мили) и только потом к месту казни (еще миля). Он был повешен, но веревку обрезали, когда он был еще жив. С помощью веревки палача его поддерживали в вертикальном положении и так оскопили и сожгли гениталии на жаровне напротив него. Затем ему вскрыли живот и вынули внутренности, которые тоже сожгли у него на глазах.

Когда японского самурая приговаривали к сэппуку, как правило, кайсяку позволялось отрубить ему голову еще до того, как осужденный успевал вскрыть себе живот, зачастую в тот момент, когда он наклонялся за кинжалом. А в период Эдо на поднос вместо кинжала стали класть веер или какой-нибудь другой символический предмет. По крайней мере с кайсяку, роль которого исполнял друг или любимый ученик, можно было договориться и согласовать ход ритуала в зависимости от того, чего ты хочешь: сократить мучения или остаться в восхищенной памяти потомков, чтобы о твоем сэппуку слагали легенды, а стойкость ставили в пример будущим воинам. Японцы называли европейцев «южными варварами». Так ли уж они были не правы?

Но вернемся к казни Вильяма Уоллеса, ибо она еще не кончилась.

Затем палач вскрывал грудную клетку и вырывал сердце. Если он был достаточно искусен – оно еще билось в его руке. Но неизвестно, удалось ли это во время казни Уоллеса. «Посмотрите на сердце предателя!» – воскликнул палач. И только после этого тело казненного было обезглавлено и четвертовано.

Ничего не напоминает? Конечно, ацтеки. Правда, они были гуманнее. Даже Мотекусоме II не удалось переплюнуть просвещенное английское правосудие.

В то время как европейские ученые мужи спорили о том, люди ли индейцы или животные, в Испании свирепствовала инквизиция, а в Англии «квалифицированно» казнили.

Правда, индейцы приносили жертвы богам, а англичане казнили преступников. Но это ли не жертвоприношение? Это ли не кормление кровью бога, имя которому Государство?

Или вы думаете, что в шестнадцатом веке «квалифицированная казнь» уже не применялась? Еще как применялась! Один монах эпохи Тюдор, услышав слова приговора: «ваши приватные части будут отрезаны и сожжены перед вашими глазами», сказал, что они мало послужили ему на земле и также мало пригодятся на небесах.

В 1660 году при реставрации Карла II девять человек, приговоривших к смерти Карла I в 1649 году, были казнены таким способом. Это наказание применялось вплоть до конца восемнадцатого века, а последний приговор был вынесен в 1820 году и отменен в 1867. Осужденный ждал казни сорок семь лет.

Мэл Гибсон в фильме «Храброе сердце», посвященном истории Вильяма Уоллеса (правда, сильно искаженной), щадит чувства зрителей. Героя везут на повозке, а не волочат по улицам, а казнь и вовсе не показана, только прыгают по эшафоту шуты, символически изображая оскопление, да лицо актера искажает гримаса боли, а потом все заливает яркий солнечный свет – символ горнего мира. То, что было на самом деле, – не для современного человека. Если падали в обморок, глядя на распятие в «Страстях Христовых», куда нам «квалифицированная» английская казнь?

Когда произошел этот перелом в сознании? Заявление о том, что государство не должно налагать «жестоких и необычных» наказаний, впервые появилось в английском Билле о правах в 1689 году. Однако эти слова означали только то, что наказание обязано соответствовать преступлению и должно быть закреплено в законе. Так что «повешение, потрошение и четвертование» применялось по-прежнему.

Первую безболезненную казнь попытался придумать француз доктор Гильотен. Но изобретение сыграло с ним злую шутку: благодаря нему дело смогли поставить на поток, и сам изобретатель попал под нож своего детища. Но цели были благие. Судя по времени событий, за последующее смягчение нравов мы должны быть благодарны вовсе не христианству, а людям с мастерками и в фартучках.