Она зарыдала и ушла из комнаты.

Если бы Леопольд мог предвидеть, что встреча его с Эйкштедтом хотя не возвратит ему потерянную любовь Анны, но откроет ее сердце для сострадания, горе его в некоторой степени уменьшилось бы. Но не так было в действительности. Опасение, не случилось ли бы чего с Елизаветой во время его отсутствия, так же как и трудность службы, принятой им на себя, с равной силой тяготили его. В нем жило нечто вроде предчувствия, что Бог позволит ему совершить подвиг, который не только поставит его выше всякого порицания, но, быть может, заставит Анну с гордостью взглянуть на забытого друга своей юности.

28-го августа, вечером, в гостиницу «Белый Медведь» явился секретарь Уолсинхэма, Рори, и вручил Леопольду письмо к лорду Гундстону, заявив, что его превосходительство надеется, что на следующее утро Леопольд отправится в путь.

Оставив лишние пожитки в гостинице, фон Ведель 29-го августа в полдень отправился в дорогу. Кроме Гольца, в путешествии приняли участие Ганс фон Трота, молодой саксонский дворянин, один баварец, по имени Сигизмунд фон Гансберг, кельнский купец Иоганн Вахендорф, слуги Леопольда, переводчик и живописец Ванборг. В точности руководствуясь инструкцией, Леопольд отправился указанным ему путем на Гентингтон, Петерборо, Стамфорт и Донкастер. 3-го сентября прибыли они в Нодаллертон, а три дня спустя — в Бервик.

С каждой станции путешественникам давали конюха, который служил им проводником и вместе с тем приводил обратно коней на станцию. 30-го августа, когда они отправились из Куннеля в Петерборо, конюх с таинственным видом подъехал к Леопольду и при помощи переводчика вступил с ним в следующий разговор.

— Милорд, — вполголоса сказал он, — здесь представляется удобный случай для небольшой поездки.

— Что такое!

— Если вам угодно съездить туда, где видна эта башня… Всего полчаса езды… Быть может, вы хотите поговорить с кем-нибудь?.. Дело возможное.

— Башня эта принадлежит какому-нибудь старинному замку, полагаю, — небрежно сказал Леопольд.

— Да, сэр. Это Фотерингей-Кестль… Если вам угодно отправиться незаметно, то съездить туда можно из Петерборо, хотя это будет и подальше… В три часа можно обернуться туда и обратно.

— Я вас не понимаю, друг мой? Что особенного в этом Фотерингее? Кого я увижу там?

— Гм-гм-гм! Не думайте, ваша милость, что я такой уж осел… Я знаю, что вам хорошо известна особа, сидящая там за железными решетками, и что для вас важнее взглянуть на Фотерингей и на леди, чем ехать дальше в Шотландию.

— Взглянуть на леди за железной решеткой? — спросил Леопольд. — Разве это возможно?

— За ней не так строго наблюдают теперь. Мы можем незаметно пробраться туда, тем более, что мой зять состоит там в должности привратника. В это время она, обыкновенно, гуляет по саду и если вы желаете сообщить ей что-либо приятное, то никто, кроме нее, не услышит этого.

Ведель побагровел и охотно потянул бы хлыстом этого бездельника, однако он преодолел себя.

— Значит, ее часто навещают друзья?

— Что ж, человек не без сердца, да и очень уж жалко бедную леди!

Леопольд схватил поводья коня конюха.

— Это не ты придумал, мерзавец! Тебя подкупили! Я или отдам тебя под суд в Петерборо, как шпиона Марии Стюарт, или вот тебе десять червонцев, скажи имя достойного джентльмена, поручившего тебе сделать мне это милое предложение. Переводчик, вы мой свидетель!

— Господа! — сказал побледневший конюх. — Не делайте меня несчастным, сэр! Два дня тому назад сэр Друмонт Дрюри потребовал меня к себе и посулил мне тридцать червонцев, если я заманю вас туда и если он застанет вас у нее.

— А! Значит, ловушка! — подумал Леопольд. — Хорошо! Вот твои деньги, да скажи тому господину, что в Англии гораздо больше глупцов, чем у нас на материке.

По делам такого рода вы должны обращаться к англичанам!

Ясно, его хотели испытать при английском дворе, и чем менее считал Леопольд королеву способной на столь низкую уловку, тем больше казался ему Уолсинхэм способным на это. Проезжая через Дархем и Нортумберленд, Леопольд, к своему изумлению, заметил, что как в гостиницах, так и на большой дороге люди всякого звания обращались к нему с лукавыми вопросами, вроде следующих: не на Петерборо ли ехал он, не останавливался он в пути и не посещал ли известное место? Все ли там спокойно, нет ли чего нового, быть может, в Лондоне опять зашевелились? Он замечал какую-то скрытность в северных англичанах, в особенности в Нортумберленде и, поскольку герцог нортумберлендский Томас Перси недавно был казнен в Лондоне за государственную измену, обстоятельство это в связи с подобного рода вопросами возбудило в Леопольде подозрение, что католики опять что-то затевают.

6-го сентября Леопольд был у ворот Бервика и едва он назвался, как его тотчас же провели под конвоем в гостиницу, а оттуда, вместе с переводчиком в дом губернатора. Приемная была переполнена офицерами, писцами и всякого рода должностными лицами. Через минуту явился секретарь милорда губернатора и сказал:

— Его превосходительству угодно принять рыцаря фон Веделя!

Генри Карр лорд Гундстон был статный мужчина лет тридцати, совмещающий в своей личности тип ловкого государственного деятеля и счастливого воина. Он мог бы возбуждать симпатию, если бы в глазах его не выражалось что-то неискреннее.