Шрифт:
И все же самым надежным способом «решения вопроса» был и остается метод материального стимулирования. Под этим не всегда понимаются собственно деньги [149] , хотя и они, безусловно, тоже. Ставки на оказываемые услуги, естественно, росли от Думы к Думе [150] . Но в принципе всё и всегда зависело от сложности заказа. Особенность третьей Думы — широкое распространение «контрактов», то есть не разовая оплата услуг депутата, а заключение с ним неформального «трудового договора». В этом случае депутат получал определенную сумму за решение вопроса «под ключ» — от внесения проекта или поправки в закон до его принятия подкомитетом, комитетом и Думой. В такие договоры часто входила и обязанность депутата вербовать других сторонников проекта. Разумеется, подсаживали на контракты профильных депутатов, которые работали в том комитете, который рассматривал соответствующий закон, либо людей, которые обладали весомым голосом в своих фракциях. Некоторые наиболее опытные думские лоббисты имели не один «трудовой договор». Но и не всякая компания могла позволить себе такую расточительность. Это практиковали, как правило, пулы компаний: нефтяной, табачный, пивной, алюминиевый, — которые имели долгосрочные интересы в Думе [151] .
149
Правительство расплачивалось с тем же Жириновским не живыми деньгами, а услугами, например, протекцией некоей компании, за которую хлопотал депутат. Однако были методы и денежного стимулирования, нечто вроде дополнительной зарплаты, которую платили членам проправительственных фракций. Ставки зависели от значимости депутата, и выплаты не были регулярными.
150
В первой Думе про деньги практически не говорили. Во второй уже назывались весьма различные суммы — от нескольких сотен до нескольких тысяч долларов. В третьей контракты некоторых депутатов оценивались уже в десятки тысяч долларов. Естественно, подобная информация никогда не имела сколько-нибудь надежного подтверждения. Очевидно одно — коррумпированность депутатов увеличивалась от созыва к созыву и в третьей Думе достигла просто угрожающих масштабов. Виной тому отчасти было то, что в ключевом, бюджетном, комитете фактически банковали представители бизнеса, начиная с главы аппарата комитета, бывшей совладелицы аудиторской компании «Юникон» Натальи Бурыкиной, и заканчивая главой налогового подкомитета Владимиром Дубовым, одним из крупнейших акционеров ЮКОСа. Если прибавить к этому постоянно пасшихся в Думе, в том числе и на заседаниях комитетов, штатных сотрудников отдельных компаний, например, главного пиарщика ВАТ Сергея Аксенова или партнера аудиторской компании «Pricewaterhouse Coopers» Наталью Грибкову (она же — жена тогдашнего министра труда Александра Починка), — то картина «олигархического разложения» станет полной. Причем разложение затронуло едва ли не все фракции. На одном из заседаний фракции КПРФ, когда депутат Василий Шандыбин пытался продавить какое-то решение, заведя привычное «я, как рабочий человек», замглавы фракции Валентин Купцов дал понять, что заказной характер многих шандыбинских выступлений и запросов — секрет Полишинеля. На «Яблоко», например, депутаты которого активно противостояли многим из лоббируемых ЮКОСом решений, руководство компании пыталось давить, угрожая отказом в спонсорской помощи. Впрочем, лоббистская вакханалия не была тайной ни для Кремля, ни для Белого дома. Более того, многие члены правительства активно играли на стороне компаний. Пропутинские депутаты горячо поддерживали проплаченные бизнесом законы, а президент затем спокойно их подписывал.
151
Например, тех же пивоваров, кроме ежегодного пересмотра акцизных ставок, волновал закон о рекламе. Это же касается и представителей табачных компаний.
Если говорить о роли фракций в думском лоббизме, то через все три Думы прослеживается интересная закономерность.
Хуже всего в этом деле преуспевали проправительственные фракции: «Выбор России», ПРЕС, а затем «Россия» и «Стабильность» в первой Думе, «Наш Дом — Россия» во второй и «Единство» — в третьей. Конечно, в каждой из этих фракций были талантливые лоббисты-одиночки [152] , но у фракций в целом было слишком много ограничений и слишком мало свободы маневра. Кроме того, за исключением, возможно, «Единства» в третьей Думе, проправительственные фракции всегда отличались крайне низкой дисциплиной, что тоже является серьезным недостатком для практического лоббизма. У «Единства», а затем и у всей центристской четверки было еще одно преимущество по сравнению с предшественниками: от депутатов требовалась полная политическая лояльность, при этом в отношении большей части экономических законов руки были совершенно развязаны.
152
Например, Алексей Головков, Александр Шохин, которые и в первой, и во второй Думе был членами разных проправительственных фракций, или Вячеслав Резник из «Единства» в третьей Думе. Но если эти депутаты имели разносторонние интересы и были серьезными игроками, то другие их товарищи по фракции играли по маленькой. Интересы Алтайского края лоббировал лидер НДР Владимир Рыжков. В третьей Думе первый вице-спикер Любовь Слиска из «Единства» продолжила благородное дело омбудсмена Олега Миронова и выбивала деньги на строительство моста через Волгу. Ее одно-партиец Игорь Динес хлопотал за ВАТ и проникся проблемами игорного бизнеса. Вячеслав Володин, лидер ОВР и один из видных центристов, выбрал себе еще более экзотический объект. Он предложил правительству проект помощи Деду Морозу. Рассчитанная на три года федеральная программа «Великий Устюг — родина Деда Мороза» обошлась бы казне, по расчетам Володина, всего в 165 миллионов рублей.
Особое место, безусловно, занимает ЛДПР. Отсутствие каких-либо ограничений — идеологических, этических, моральных — в сочетании с железной фракционной дисциплиной и единоначалием превратили это думское объединение в настоящих «лоббистов по вызову». Если бы в добавление к этому большая часть членов ЛДПР обладала необходимыми для продвижения решений навыками и знаниями [153] , это была бы просто команда суперпрофи. В 2000–2003 годах либерал-демократам было тяжело и из-за малочисленности, что оказалось серьезнейшим недостатком в условиях «построенной» Думы, когда власть крайне редко испытывала нужду в услугах Жириновского и его бригады.
153
Увы, уровень большинства членов ЛДПР, за исключением самого Владимира Жириновского, Алексея Митрофанова, Михаила Кузнецова, Евгения Михайлова (два последних — нынешний и бывший губернаторы Псковской области), Евгения Ищенко (в конце второй Думы вышел из ЛДПР), всегда оставлял желать много лучшего.
У многочисленных коммунистов [154] и левых вообще всегда были проблемы другого плана: эффективному лоббизму мешали жесткие идеологические рамки и плохие отношения с исполнительной властью. Если лоббистская задача вписывалась в эти контуры, она решалась. И не только в Думе, если в этом решении были заинтересованы некие силы в исполнительной власти [155] . Но беда в том, что многие законы, принятые в Думе, например тот же запретительный Земельный кодекс, блокировались по выходе из нее [156] . Вторая проблема заключалась в том, что большая часть «заказов со стороны», в первую очередь законопроекты, носили ярко выраженный рыночный характер и не могли быть взяты левыми в работу по идейным соображениям. Впрочем, идейные соображения отнюдь не мешали отдельным левым депутатам успешно жать думскую лоббистскую ниву.
154
Относительно мало — 46 человек — их было в первой Думе.
155
Например, как это было в случае с законом о «Газпроме» в 1998 году.
156
Принятый второй Думой Земельный кодекс, запрещавший свободный оборот земель, был отклонен президентом Борисом Ельциным.
Также зажатым в идеологические, хотя и совершенно другие, тиски «яблокам» по некоторым позициям было проще, чем коммунистам. Их либеральные экономические представления всегда были привлекательны значительно более широкому кругу потенциальных заказчиков. Заманчивость «Яблока» в качестве лобби-партнера заключалась в высоком профессиональном уровне большинства депутатов и высоком, как у коммунистов и жириновцев, уровне дисциплины. Недостатки этой фракции, впрочем, не менее серьезны, чем достоинства. В условиях третьей Думы, с одной стороны, построенной Кремлем, с другой — проплаченной олигархами, виртуозность фракционных лоббистов не могла покрыть малочисленности фракции. Другой не менее существенный изъян — пресловутая яблочная принципиальность и негибкость: партнер, готовый договариваться только на собственных условиях, всегда не удобен. В третьей Думе, где предложение со стороны депутатов едва ли не превышало спрос со стороны заказчиков, этот порок особенно мешал сторонникам Григория Явлинского.
Правые — СПС, в отличие от «Яблока», куда более гибки. К их несомненным плюсам относился и профессионализм членов фракции. К несомненным минусам — традиционно слабая у либералов дисциплина и некий идейный разброд и шатания. Партия, слепленная из разных организаций, и изначально не была, и потом не стала монолитной. Ориентация на разных лидеров (Чубайса, Кириенко, а затем и уход части старых демвыбороссов во главе с Юшенковым и Похмелкиным) и разные группы экономических интересов не давали возможности правым показать весь мощный лоббистский потенциал.
Впрочем, лоббистский потенциал отдельных фракций из числа прошедших в четвертую Думу вряд ли будет всерьез востребован. У Кремля контрольный пакет — более 300 голосов «Единой России». Поэтому договариваться о чем-то логичнее на Старой площади, а не на Охотном Ряду. Дума как площадка для лоббизма, возможно, снова утратит привлекательность.
Прочитав дымовскую записку, Букашев задумался. Ничего нового старик ему вроде и не сообщил. Как практик с солидным стажем Алексей знал не меньше Дымова. Но сведенные воедино с педантичностью историка факты заставляли задуматься. Особенно стоило подумать над последним выводом записки.
Букашев был глубоко убежден, что учитель не прав и, в четвертой, уже совсем прокремлевской Думе, если действовать с умом, можно будет решать проблемы. Наверное, он просто более циничен, чем кудахчущий о разложении и коррумпированности депутатов Дымов. Но не исключено, что Дмитрий Михайлович и прав: начинать зондаж новоиспеченных парламентариев нужно с верхушки, с думского руководства. Возможно, стремительно «советизирующиеся» единороссы будут жестко придерживаться принципа «демократического централизма» и принимать лоббистские заявки станут в одном, главном окошке. Тогда стоит задача выяснить, где оно — главное. И Букашев удовлетворенно отложил дымовский опус в ящик стола.