А вокруг базара — кривые улочки, палисадники с натянутой колючей проволокой. Среди сугробов ночами раздавался вопль: «Помогите!» Но никто не выходил. Псы рвали цепи, хрипели полузадушенные.

Все это пронеслось перед глазами Потапа.

И вот лежит, слегка дымясь, влажная площадь. Сбоку сверкает огромными окнами универмаг. Через дорогу — строгое здание банка, за ним вздымаются магазины, институт, многоэтажный дом горсовета. А на той стороне площади, где был центр базара, сквер пестреет цветами, шумит деревьями и голосами детей. За сквером поднимается величественное, как храм, здание с огромным серебристым куполом, с могучими серыми колоннами.

Здание так поразило Потапа, что он остановил школьницу в коричневом платье с белым фартуком.

— Барышня, а что это за дом?

— Оперный театр. А вы, дедушка, приезжий? — Глаза девочки сверкали, как два синих огонька.

— Ишь ты… Такому дому и такое применение… Для игрушек приспособили.

— Почему для игрушек? — удивилась девочка. — Сегодня, например, идет опера «Пиковая дама».

— Хм, — скривил губы Потап, — пиковой дамой на том месте Фомка Заноза орудовал.

Потап двинулся дальше, а девочка с недоумением смотрела вслед. Он шел прямой, непомерно длинный, суровый. Асфальт размяк от зноя: на нем оставались оттиски каблуков. Далеко, в конце проспекта, за Обью висели обрывки туч.

Театр показался вблизи еще огромней и таким тяжелым, что он как будто наполовину вдавился в землю. Потап раздраженно отвернулся. Здесь где-то был его дом. Старик остановился, ничего не узнавая. Не только дома, всего квартала не было. Поднимались четырехэтажные здания, окрашенные в розоватую краску. На балконах виднелись фикусы в кадках. Только у входа в «Гастроном» Потап узнал два старых, раскидистых тополя, посаженных еще отцом.

Шли женщины в пестрых платьях, мужчины в шелковых рубашках, а Потап стоял в суконном костюме, который в жару казался ватным. Пот катился по щетинистому лицу.

Тополя шумели вдоль тротуаров, цвели, стояли седые от пуха. Ветер уносил его, и деревья точно дымились. Завивалась пуховая метель. Ямки, канавы полны легкими, полупрозрачными сугробами. Они развеивались от взмахов крылышек, когда воробьи садились на землю. Грузовик остановился под тополем, и сразу в его кузове стало бело и пушисто.

Потап, залепленный пухом, тихо брел.

В следующем квартале еще сохранились старые, бревенчатые домишки. Надолго ли? Вон уже навалены вдоль дороги горы камней, гальки. Роют какие-то ямы, возят доски.

Потап подошел к угловой усадьбе. Вот они, его отобранные дома. Хлопнула гулко тяжелая калитка, весело тараторя, вышли девушки в белых платьях. Со смехом присели, ловя взлетевшие от порыва ветра подолы. На втором этаже открылось окно, высунулась пожилая женщина в платке, крикнула:

— Девчата, вы куда?

— На стадион, мама!

— К обеду не опоздайте.

— Ладно!

Стукнуло окно, закрылось. На подоконнике стоял красный цветок «ванька мокрый», сидела кошка, обвив передние лапы хвостом.

Потап знал: там девять комнат. Дома еще были крепкие, хоть и почернели, а вот ворота и забор без хозяина погнулись, некому подпереть.

Ноги стали совсем ватные, подгибались. Потап бросил чемодан в тень около палисадника, опустился на него. «Где это я? Почему здесь?» — подумал он и никак не мог собраться с мыслями. И вдруг в глазах его стало темнеть, дыхание перехватило. Потап шарил по земле рукой, пальцы во что-то вцепились…

Под вечер подошел милиционер в белом кителе, стал трясти:

— Эй, отец, спишь, что ли?

Голова мотнулась. В волосах запутался тополевый пух. Рука Потапа сжимала камень. От этого кулак был огромным. Милиционер попробовал вытащить камень и не смог.

Люди выходили из ворот, спрашивали:

— Кто это?

И все пожимали плечами…

В немыслимой дали вижу отцовский бревенчатый дом…

Я не нахожу места, мотаюсь из комнаты в комнату; книги, учебники валятся из рук. Я так люблю, и так тоскую, и так рвусь к ней, что готов закричать. Она совсем близко, она живет лишь в одном квартале от меня. Она — это студентка Лиза.

Я не знаю — красивая она или нет. Она вся по-южному смуглая, ее нежное лицо — в темном румянце, ее черные волосы — вьются. Нос у нее мягкий, широковатый, губы крупные, а сама она небольшая, но плотная.